Мама собиралась в Елисеевский магазин за заказом. Несколько раз она проверила, не забыла ли ключи от машины. Минут через пять после ее отбытия зазвонил телефон. Я снял трубку. Молчание. Ладно, и мы помолчим. У кого бы это возникло желание порезвиться в такие игры? А может быть, тому, кто позвонил, важно знать, кто у телефона?
— Алло? — осторожно произнес я.
— Игорь, это ты? — донесся приглушенный и тоже настороженный голос Насти.
— Ты куда пропала-то? — удивился я. — Тут уж на тебя всесоюзный розыск объявлен.
— Серьезно? Кто же это такой заботливый? Не тетя Надя?
— Она, — подтвердил я. — Папа очень расстроился.
Настя помолчала. Затем осведомилась, надолго ли уехала тетя Галя — мама моя.
— А ты откуда знаешь, что она уехала? — удивился я, с беспокойством уловив в голосе Насти какие-то ликующие нотки.
— А мы прячемся в вашем дворе и все видим. Так надолго?
— На час — полтора. А кто это — мы?
— Сейчас узнаешь. Не отходи от дверей, ладно?
И в трубке зачастили короткие назойливые гудки. Заглянув в зеркало, я убедился, что вид имею весьма глупый.
Затренькал звонок. Я распахнул дверь. На лестничной площадке, улыбаясь и светясь, стояла Настя. Ничего сонного, равнодушного или безразличного как не бывало в ее повадке. За спиной Насти я заметил широкоплечего парня в вышарканной до белизны джинсовой куртке. Час от часу не легче.
— Привет, — улыбнулась Настя. — Да ты разреши нам войти-то. Это Коля-Николай.
Я посмотрел в глаза парню и сунул руку в его ладонь. Он тиснул и сказал:
— Коля. Николай.
— Я притащила его показать твой телевизор, — оживленно затрещала Настя, косясь на свое отражение в зеркале. — Он здорово в технике разбирается. В институт Бонч-Бруевича поступил. Представляешь, что он рассказывает: один парень вытянул билет и ни бе, ни ме. Преподаватель хочет ему в экзаменационный лист двояк вкатать, но тут входит старший преподаватель: «Кто тут будет Романов?» — «Я». — «Давайте ваш лист». Берет у Романова лист и ставит ему «хорошо». А сильные ребята не поступили. Это как понимать? Я думала, что в Ленинграде-то такие вещи не проходят. Какой же из этого Романова инженер получится?
— Получится, — заверил я ее. — Еще права качать будет. Ты с папой на эту тему побеседуй. Это его любимый пунктик. У него такими Романовыми все службы забиты. А всю основную работу тащат на себе два-три толковых инженера. Тянут и считают дни от получки до получки.
— Ну почему вот такая несправедливость? — сказала Настя. — Почему?..
— Ты уезжаешь? — свернул я на другое. — А как же «путяга»?
— А-а, ну ее! — поморщилась Настя. — Тетя Надя ступить не дает нормально. «Подойди к Арону Иудовичу, скажи, что ты от Ивана Петровича, который знаком с Карапетом Ашотовичем…» Я уж себя шпионкой чувствую… Веди, показывай свой телевизор.
Мы прошли в мою комнату. Николай включил телевизор, взглянул на засветившийся смешанными цветами радуги экран, затем всмотрелся в нутро. По его уверенному виду, по тому, как он, не глядя, нашел на столе нужную отвертку, я понял: в технике он действительно соображает.
— Игорь, можно мне постоять под душем? — спросила Настя. — Я двое суток ночую на Московском вокзале. Провоняла вся.
— Уютное местечко.
— Ничего, жить можно. Только пристают очень. Вчера армяне пристали, поволокли меня в такси, и хоть бы кто заступился, будто так и надо. А все кричат: ленинградский стиль, ленинградская марка!.. Сыта я до чертиков этим стилем. Хорошо, Николай подвернулся — выручил…
Мы вышли уже в прихожую. Я открыл шифоньер достать полотенце.
— Настоящих-то ленинградцев знаешь где встретить можно? — спросил я, вспомнив старую байку.
— Где?
— В бане.
— А почему?
— Да потому, что они в коммуналках живут. А все приезжие в отдельных квартирах с ваннами. Вот как мы.
Настя засмеялась, приняла от меня махровое полотенце, широкое как простыня и, предупредив, чтобы я постучал минут через пятнадцать, заперлась в ванной. Я задержался в прихожей, не представляя, что делать дальше. Не хотелось возвращаться в свою комнату, завязывать разговор с Николаем. Мне все казалось, что он украл у меня что-то.
Тут одновременно открылась входная дверь, впустив маму, и загремел музыкой телевизор. Стало быть, Николаю за пять минут удалось совершить то, что не смог совершить я за три недели.
— Заработал? — с ходу удивилась мама. — Молодец, добился-таки своего. А я деньги забыла. Одна мелочь в кошельке, — она прислушалась к шелесту воды в ванне: — Ты что, помыться решил?