— Дался вам этот уют! — раздраженно рявкнул дядя Николай. — Мы, кажется, уклонились от главной темы. Вы начали с Насти… Что с ней?..
— Ведь ты же доктор, профессор! — воскликнула тетя Надя, проигнорировав намечающееся изменение в настроении дяди Николая. — А кто в это поверит, глядя на тебя?
— Да в гробу я видал, поверят или не поверят! — фыркнул дядя Николай. — Что с Настей?
— Люди интересуются: брат часто бывает за границей, наверно, завалил вас подарками, — обиженно сказала мама. — И, чтобы не позорить тебя, мы вынуждены лгать; да, брат не забывает нас…
— Да, в конце концов, дело не в подарках, — сказала тетя Надя. — В конце концов с этим у нас вообще-то порядок, куда лучше, чем у многих, а большинство и вообще лишено этого. Дело в том, что мы хотим видеть тебя преуспевающим и в быту тоже. Чтобы тебя уважали и почитали не только твои коллеги, а и такие скромные рядовые люди, как я и Галина.
— Я повторяюсь, но опять же не могу не сослаться на Гарика и Бориску, — сказала матушка моя. — Они же боготворят тебя, молятся на тебя, а ты что?..
— Мы учим их практичности, чтобы на них не могли ездить, как на ишаках, разные демагоги, — добавила тетя Надя. — А ты появляешься и одним махом разрушаешь все.
— У Гарика и Бориски свои отцы есть! — огрызнулся дядя Николай. — Что с Настей?..
— Настя исчезла. После того, как ты осчастливил ее своим поцелуем, того же самого захотел и Бориска, — ответила тетя Надя. — Я понимаю состояние Насти, понимаю, почему она сбежала. На ее месте я поступила бы точно так же. А в порядке маленькой мести она стащила Борискины джинсы. Вполне приличные еще джинсы!
— Я этому Бориске одно место отполирую! — обозначил свое присутствие дядя Алексей. — Чтоб не нахальничал.
— А почему только Бориске? — осведомилась тетя Надя. — Если взрослые подают т а к и е примеры, что остается делать подросткам?..
В замечании этом присутствовал, кажется, уже камушек и в огород дяди Алексея с его стюардессой. Но я отметил это между прочим, я потрясен был уверением тети Нади, что Настя якобы украла Борискины джинсы. Надо выручать Настю. Но как? Пойти и бросить перед тетей Настей этот паршивый пакет? Но тогда они узнают, что я подслушивал…
Я не заметил, как в комнате появился дядя Алексей. Я засек его в тот момент, когда он уже не удивлялся тому, что увидел и услышал — летчики соображают быстро. И неожиданно для себя я приложил палец к губам, требуя от дяди Алексея неразглашения моей маленькой тайны. Не удостоив меня ответом, он полез рукою за книги, достал свою бутылку с коньяком. Одна идея осенила меня, я вытащил из ящика стола пакет с джинсами.
— Вот, — сказал я, подавая пакет дяде Алексею после того, как он спрятал бутылку обратно. — Вот Борискины джинсы. Он загнал их Насте за восемьдесят рублей. Отдайте их тете Наде. Может, у ней счастья прибавится.
Дядя Алексей, похоже, не мог понять, о чем я толкую. Он то косился на динамик, в котором слышались голоса тети Нади, матушки моей и дяди Николая, то смотрел на пакет. Я повторил то, что только что сказал. В этот раз дядя Алексей, кажется, понял. Кивнув, он принял пакет и ушел в гостиную. Я прильнул к динамику. Раздался шлепок пакета об стол. Затем тетя Надя испуганно вскрикнула:
— Что-о? Что это-о?.. Джинсы-а?.. Но откуда они?.. Ничего не понимаю.
Я отключил динамик, сообразив, что сейчас притянут к ответу и меня. И точно: через минуту-две они вперлись в мою комнату, требуя сказать, как джинсы очутились у меня.
— Бориска через одного парня загнал их Насте за восемьдесят рублей, — сказал я. — Настя узнала, что вы ее подозреваете в краже, и попросила меня вернуть джинсы. Может, у вас счастья прибавится.
Тетя Надя оскорбленно побледнела, затем горделиво повела красивой головой.
— А кто это ей донес, что я подозреваю? — дернув левой бровью, спросила она. — Не ты ли, случайно?
Я признался. А почему я должен скрывать это?
— Тебе стало легче? — сухо блестя глазами, полюбопытствовала тетя Надя. — А последнюю фразу — про счастье-то! — ты сам придумал? Ты доволен собой? Доволен?..
— Да, — сказал я. — Доволен, — хотя доволен не был. Противно было и тошно. Хотелось уйти отсюда, затеряться в переулках Петроградской стороны, ходить и ходить до изнеможения. — Да, доволен, — повторил я.
— Послушай-ка, — подозрительно осведомилась мама. — Когда это Настя передала тебе джинсы?
— Позавчера, — ответил я. — Это Настя мылась под душем, когда ты вернулась за деньгами.