Под прозрачным льдом шевелились коричневые водоросли. Соболев по-мальчишески распластался на животе, сплющил нос, всматриваясь в воду. Среди водорослей лениво пошевеливали плавниками сонные рыбы.
Вдруг словно кто-то толкнул его. Он прянул взглядом и встретился со взглядом Тони. Взгляд был удивленный и несколько растерянный. Странный взгляд. Будто она только сейчас что-то рассмотрела в нем, Соболеве… Стоп-стоп! Быть может, вот он, тот самый момент, когда можно задеть за живое ее душу, создать в ней, так сказать, стратегический плацдарм? Лирика, то се… А он и забыл про такие вещи… М-да, за годы службы что-то утратил он в этом смысле, перестал с полвзгляда понимать девчонок. Может быть, так вот мужики и стареют? Когда все перестает получаться само собой…
Соболев блаженно перевернулся на спину, раскинул руки крестом.
Потом был обед. Обильный, вкусный. Вкусный вдвойне после нескольких часов, проведенных на чистом, морозном воздухе. Стало казаться, что он, Соболев, живет в этой хлебосольной избе давным-давно, тысячу лет.
«Пора рвать когти, — подумал Соболев. — А то и сам не заметишь, как охомутают. Обеды, грошевой уют…»
Вечером мороз сдал. Подтаяли окна.
Тоня повела Соболева в клуб на танцы. По серьезному и несколько торжественному выражению ее лица он догадался, что для нее этот выход имеет какое-то особенное значение. Какое? Соперник?.. Ладно, поживем — увидим…
Медленно падал крупный снег. Соболев не сразу заметил, что Тоня — впервые за целый день — взяла его под руку. Значит, все тип-топ. Только бы не испортить впечатления.
Клуб был новый, просторный, но холодноватый. К потолку прилепились бледные плафоны дневного света. Тоня, покраснев, познакомила Соболева со своими подругами. Он незамедлительно сравнил каждую из них с нею — она была самая красивая. Это безоговорочно. И не только среди подруг. Во всем клубе.
После общего — кто во что горазд — танца объявили «дамский вальс». И в это-то самое время Соболев и заметил, что на лице Тони появилось беспокойство. Ее взгляд уперся в кого-то, стоявшего за его спиной.
«Спокойно, — сказал себе Соболев. — Ты же догадывался об этом». И, словно ненароком, обернулся. В дверном проеме стоял высокий широкоплечий парень и пристально смотрел на Тоню. «Ого! — подумал Соболев. — Вот это верзила!»
— Тонечка, — обратилась одна из подруг. — Можно потанцевать с Советской Армией?
— Можно, — машинально ответила Тоня, явно смущенная чем-то.
— Посмотрите, пожалуйста, налево, — сказала девушка Соболеву, когда они вошли в круг танцующих. — Туда, где магнитофон.
— Пожалуйста, — в тон ей отозвался Соболев.
Он увидел того же парня, который только что стоял в дверях, а теперь отошел в сторону. Парень был широкогруд и, вероятно, силен, как бык. И он внимательно изучал его, Соболева. Валентин отвел взгляд.
— Вам все ясно или требуются пояснения? — спросила подруга.
— Обстановка ясна.
— Ну и как? Только по-честному?
— Никак.
— Самое интересное, — сообщила подруга, — что он каждое утро крестится двухпудовой гирей.
— Нет, — возразил Соболев. — Самое интересное не это.
— Ой! А что же?
— А то, что в вашем селе слабо поставлена антирелигиозная пропаганда. Молодой парень, наверное, комсомолец, крестится, и никто не бьет тревоги. Где общественность? Где комсомол?
— А вы остроумны, — милостиво одобрила подруга. — Но самое интересное в том, что он чемпион области по боксу во втором среднем весе.
— А я чемпион по самбо.
— Можно мне ему сказать об этом? — восхитилась подруга. — Ой, что бу-дет!.. Вы не расстраивайтесь, никто вмешиваться не станет. У нас так принято…
Вальс кончился.
— Возвращаю живого и невредимого, — кротко сказала подруга Тоне.
«Провокаторша, — подумал Соболев. — Но что же делать? Может быть, дать ходу? Пусть без меня решают свои сердечные проблемы».
Незаметно, стараясь ничем не выдать своей тревоги, он стал наблюдать за парнем. Славно скроен паренек, на совесть. Но ведь и он, Соболев, не шилом сработан. И за ним не заржавеет…
Сильнее всего его поразило то, что у Тони, оказывается, была своя жизнь. А ему-то казалось, что до встречи с ним она как бы и не жила вовсе. Открытие это раздражало. «А-а, будь что будет», — решил Соболев.
Танцы кончились. Но никто не торопился уходить.
«Ждут представления», — догадался Соболев.
Парень вышел первым. Тотчас же все ринулись в раздевалку. Выходя, Соболев положил обе руки на ремень, чтобы в случае нужды незамедлительно пустить его в дело. Парень поджидал у щита для афиш. Часто прикладывал к губам вспыхивающую сигарету.