А что же произошло там, в троллейбусе? Снова и снова складывались и раскладывались двери — до тех пор, пока Кусов в точности, со всей возможной неопровержимостью не удостоверился, что сразу же, как дверь захлопнулась, девушка прислонилась к ней всем своим телом, будто чем-то необычайно ошеломленная и от того моментально обессилевшая. На пассажиров троллейбуса она, должно быть, произвела впечатление счастливой, обмершей от нахлынувшего на нее порыва всепоглощающего счастья, женщины. Так, кстати, подумал в тот миг и сам Кусов. Но не теперь. Теперь он думал несколько иначе. Теперь он почти уверен был, что в тот момент, когда дверь троллейбуса закрылась, девушка уже была мертва.
В окне засновали какие-то тени сверху вниз, и Кусов не сразу догадался, что это падают сбрасываемые дворничихами с крыши пласты снега.
Кусов подошел к окну и с опаской посмотрел вниз. Сквер жил своей обычной, ничем не примечательной жизнью. Но Кусову он уже не казался обычным. Так не кажется обычным дом, в котором некогда жили знаменитые люди. Незримое их присутствие придает дому некое обаяние, сообщает многослойность текущему бытию. Срой этот дом, построй на его месте новый, и в духовной структуре города произойдут необратимые изменения. Ибо город — это не только дома и улицы, это еще и память о людях, населявших его.
Опять прошли две девушки-студентки в накинутых на белые халаты пальто, возвращался кривоногий старик с выгулянным псом-лайкой, рабочие-оформители вывешивали на том корпусе Первого медицинского института, перед которым пятнадцать минут назад останавливались коричневые «Жигули», полотнище с какими-то призывами.
Вернулись в сквер старушки-гимназистки. Промчалась, завывая сиреной и усиленно работая синей мигалкой, «скорая помощь». Не туда ли, не по маршруту ли двенадцатого троллейбуса она спешит?..
Кусов провел ладонями по одеревеневшему лицу, заглянул в зеркало. Глаза-то какие обалделые, да и весь облик оставляет желать лучшего. Но тоска каким-то таинственным образом разрядилась, пошла на убыль. Надо позвонить Тане. Пусть приедет, что-нибудь сообразим.
Кусов направился в коридор к телефону, но с полпути вернулся. Возникла гнетущая уверенность, что если он позвонит сейчас Татьяне, то совершит какую-то непростительную гнусность. В отношении кого? Да той девушки, которую он оставил в троллейбусе с выражением смертельного шока на застывшем лице.
Но почему, черт возьми, девушка обязательно должна быть убита, да еще в такое время, среди ясного утра, чуть ли не в центре Ленинграда, в троллейбусе, полном пассажиров?.. Ну не в полном. Пассажиров, как помнится, было немного, и все, надо полагать, старушки. Старушки ленинградские вышколены необходимостью ездить по своим делам между часами «пик».
Если девушка и в самом деле убита, то все становится предельно ясным: парень знал, что девушка зайдет в поликлинику и, как бы случайно, оказался в этих краях. В его голове замысел убийства, которое необходимо скрыть. Парень разыгрывает, как по нотам, сцену нечаянной встречи, уговаривает девушку поехать с собой, зная, очевидно, что она не согласится, и подсаживает в троллейбус, но не в первый, а во второй, потому что за посадкой в первый наблюдали старушки-гимназистки и конечно же они могли что-то заметить. В момент посадки девушка была убита, и парень, чтобы не выдать себя, напустил беспечный вид. Но нервы все же не выдержали — вот почему так рванулась машина. И номера залеплены снегом тоже не случайно: маскировка, а если ГАИ придерется, можно сослаться на мальчишек. Все детально продумано, все четко исполнено.
Но чем он убил? Что это за лучик, дважды сверкнувший из кулака парня? Что лучик отражался не лезвием ножа — очевидно. Ключом? Но ключ ведь не нож, его не вонзишь под лопатку, им не проткнешь прочную эластичную кожу шубки.
И вдруг Кусов ощутил, как под левую лопатку его вошло что-то холодное, тонкое и острое. Как игла. А вернее — шило. Да, это было шило: стальное, прекрасно заточенное, ровно такой длины, какая была нужна. Во рту появился привкус крови. Кусова как бы удивил внезапный укол, он вздрогнул и вытянулся всем телом, как бы стремясь навсегда зафиксировать его в таком положении, как бы прилагая отчаянные усилия удержать в нем жизнь. Троллейбус, подрагивая при переключении на разные скорости, продолжал свой путь, а холодеющее тело Кусова продолжало стоять, и только на повороте, выполненном троллейбусом довольно неуклюже, оно подломилось в коленях и рухнуло вниз…