Мужчина вышел в центр комнаты и обратился ко всем присутствующим:
– Выжившие! Я рад предоставить вам свое скромное жилище в качестве временного укрытия во время нашествия Оживших и надеюсь, что в скором времени все вы сможете спокойно отправиться по своим домам.
Скин деликатно кашлянул.
– Но я вынужден озвучить вам некоторые правила пребывания на территории моего дома-лаборатории. По сути, правило всего одно, но если вы с ним не согласны, прошу не накалять обстановку и покинуть башню.
Итак. Я ученый, и ученый, отчасти специализирующийся как раз таки на Оживших. Я провожу эксперименты. Я общаюсь с восставшими. Да, даже сейчас. И я, несмотря ни на что, буду продолжать свою деятельность. По территории холма гуляют мертвецы – они будут тут гулять, это их территория. Отгонять или, еще хуже, убивать их без видимой причины, но только лишь из-за ваших страхов я не буду. Зомби иногда приходят ко мне в гости – и они будут приходить, потому что я их зову. В лаборатории постоянно что-то взрывается, кипит, странно пахнет, и вообще она у меня живет своей жизнью – и она будет ею жить. Даже если вам это не нравится.
Если вы, уважаемые горожане, готовы принять меня и мой дом без каких-либо изменений и возмущений, то милости прошу, если нет – дверь вон там.
Несколько крупных детин самого устрашающего вида синхронно плюнули себе под ноги и, набычившись и бурча что-то про «некрофила проклятого», ушли.
– Хорошо, – кивнул Скин, окинув присутствующих взглядом. – Надеюсь на вашу адекватность и понимание. Во избежание неприятных ситуаций постарайтесь со встреченными зомби в контакт не вступать, если все-таки это произошло, то, умоляю вас, никакой агрессии, это может спровоцировать вспышку ярости. Как бы вам ни было страшно и неприятно, общайтесь с ними, как с живыми людьми – вежливо и в меру ваших возможностей доброжелательно.
– Простите, – в гуще толпы осторожно подняла руку маленькая девочка. – Мистер Ученый, а вот вы сказали, что разбираетесь в зомбиках, а вы знаете, что с ними произошло? Почему они все напали на нас?
– К сожалению, не знаю, дитя. Я бьюсь над этой загадкой со времен Первого восстания и пока так ни к чему и не пришел. Но, – он поднял палец. – Не все так плохо. В настоящее время я разрабатываю средство, которое позволит лечить недавно укушенных, не позволяя им превратиться в неразумных зомби. Поэтому надежда хотя бы выжить есть. А еще есть потребность в добровольцах и помощниках, так что если у кого-то будет желание поспособствовать какому-то движению науки– милости прошу ко мне, на второй этаж, в лабораторию.
Оратор внимательно вглядывался в лица аудитории. Он боялся, что большая часть людей не разделит его порыва исследовать умертвий в рамках морали и хорошо если обойдется простым недовольством, а то еще, чего доброго, морду коллективно набьют. И он понимал их: когда все, что было тебе дорого, исчезает в пасти живого трупа, хочется идти и мстить, идти и убивать. Но проблемы это не решит: чтобы добраться до источника, нужно исследовать.
Осуждения не было. По крайней мере, явного. В глазах читалось лишь понимание и научный интерес. Люди знали, к кому они пришли.
Он усмехнулся. Искусственная вязкая кожа начала мерцать зеленоватым – первый признак обезвоживания и усталости.
– В таком случае, обустраивайтесь. Но сначала… Кто хочет чаю?
***
В кухне витал запах свежеприготовленных червей.
– Алистер, Мика! Все готово, идите ужинать.
– Все, дочь, заканчиваем игру, – пропыхтел я, аккуратно снимая Мику со своей шеи. Любимая дочкина забава – «лошадка», в роли оной лошадки – любимый папа.
– Фу, я не хочу червей! – сморщила носик Мика. – Можно мне лучше то сладкое сердечко?
– Милая, это сердечко мне папа подарил, скушай лучше мозг, – улыбнулась супруга.
– Ну ма-а-ма-а!
– Шшшш! Мика, не спорь! – шутливо погрозила пальцем Норан. – Сначала – питательные червячки, а потом уже сердце, мозг и другие внутренности.
*
Мы сидим с Норан на крыше склепа и смотрим на звезды. Точнее, она смотрит на звезды, а я – на нее. Более двухсот лет мы живем вместе, а я все не могу налюбоваться на ее тонкий профиль и слегка курносый носик, ее торчащие ежиком рыжеватые волосы и карие, с зелеными искорками, глаза.
Она любит запах хвои, долгие вечерние беседы – и чтобы обязательно был чай с васильками, хрустеть суставами и хихикать, глядя на мое перекошенное лицо. Во сне она неизменно сворачивается в трогательный клубочек, а c утра не может распутаться и забавно злится. Еще обожает укутываться в одеяло на манер личинки и в таком положении читать.
И терпеть не может, когда земля с червей скрипит на зубах.