Марк Мэннинг Мототрек в ад
ЗАЕЗД № 1 ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН
"Вечерний Звон" затихла навеки сразу же после шестнадцатого «бом-бом», четыре дня cпустя шестнадцатилетия. Пожила и померла. И ее скоропостижная смерть достойна всяческого описания.
Затраханная-замученная, порубленная нашим дивным и чудным долбанным миром — лучшие слова на могильную плиту "Вечернего Звона".
Бугезфорд было местечко что надо, еще то… "Спальная деревня" притулилась в уютном уголке пустошей западного Йоркшира.
Нежная и трепетная девочка протрепетала здесь всю свою хрупкую жизнь.
Ни зуя там никогда не происходило, ни буя не бурлило в этом тихом омуте, в Бугезфорде, и в душе "Вечернего Звона".
Она была пушистая и домашняя без выбрыков и всего такого. Обычно девки отсюда валили как только, так сразу, куда-нибудь к огням и панелям больших городов, к софитам и папикам блестящих подиумов. "Вечернему звону" все это «метрополитенство», типа Гулля и Гримсби, было не по кайфу.
Она была кругленькая и блестящая как медная ручка на дубовой двери, девственная и пухленькая, словом бикса-находка!
Смышленой деревенской девочке прямая дорога ломиться в универ, но "Вечерний Звон" обломилась. Ее мамашу начал прихватывать кондратий, болезнь Альцгеймера по-научному, и девчонка твердо решила остаться в Бугезфорде беречь мамину старость.
Бабла, которое государство платило пенсионерке, едва хватало на оплату их маленького домика и "Вечерний Звон" пошла на полставки в деревенский паб. Бар "Козырная свинка" — тихое тусовое местечко, но летом постоянно забивалось туристами.
Хозяином был старый мужик с прокуренной белой бородищей.
Он часто передел, но был прикольный.
Сезелройд Рамсбуттом звали его.
Когда папа девочки отдал богу душу, а брат отправился в тюрьму, старик стал для "Вечернего Звона" как отец.
Мама, это было сто пудово, никогда так и не узнала от мистера Рамсбуттома о маленькой неприятности в пивном погребе, и девочка тоже ничего ей не сказала.
— Пососи мне доченька — заявил нахальный дедушка тринадцатилетней девочке — хотя бы лизни пару раз, я не буду кончать.
А один славный паренек покорил сердечко "Вечернего Звона" — это был "популярный красавчик", первый парень на деревне, с водянисто-голубенькими глазками и с очень-очень крепким телосложением.
Бобби Соккет звали его — сын местного викария, с огромной шишкой, трахавшей все окрестные тузики.
Бобби и "Вечерний Звон" знали друг дружку всю жизнь.
Как-то после церковной службы он предложил ей руку и сердце и все прочее. "Вечерний Звон" отзвонила тогда всего только шесть «бом-бом». Бобби тоже было шесть годиков от роду, они же были ровесники.
ЗAEЗД № 2 ДЖОННИ-ГРУСТНЯК, БРАТ "ВЕЧЕРНЕГО ЗВОНА"
— Чо за херов ужасняк, ты, блядь, страшный ты тип, — прорычал Кум (начальник тюрьмы значитца), — не понимаю, чо тебя гонит по жизни, хотя и могу понять причины, по которым ты это сделал — продолжает рычать он.
Джонни-Грустняк многозначительно промолчал…
— Вы быдляки, — все рычит и рычит вертухайская рожа — вы все просто скоты, — ублюдок ворчит, рычит и трясет за плечи высокого статного парня.
— Я могу уже топать, начальник? — Джонни-Грустняк смотрит свысока и слова, что называется, цедит сквозь зубы.
Джонни, конечно, красавчик, но от него веет какой-то холод, жуткий холод. Стальной взгляд, прямо Клинт Иствуд с его неподражаемой улыбкой.
Рост под два метра, косая сажень в плечах, жгучий брюнет с монгольскими скулами, чувственный рот, кривая улыбка и колючая щетина.
Джонни-Грустняк — парень с характером.
— Ты свободен, Джон, свободен, как негр в Африке, гуляй, Вася, жуй опилки, как говорят русские.
Тюремщик зырит в окно.
— Будь осторожен, следи за собой и тогда мы больше никогда не увидимся.
Джонни ухмыляется и трясет мерзкому типу вертухайскую лапу.
Джонни-Грустняк оттрубил от звонка до звонка шесть гребаных лет, шесть кругов ада.
Грохнул своего папашу.
Бугезфорд содрогнулся тогда… От ужаса и счастья…
Это чудовищное преступление (как ни крути оно все-таки преступление) каждую ночь крутилось в его мозгу как сладкое порно, охуительно сладкие грезы, ничего не скажешь.
Он просыпался в сахарном поту от грохота: «Джонн-и-и-и», ужасного грохота разрывающего изнутри его барабанные перепонки. Это был голосок его маленькой-милой-десятилетней сестренки. "Вечерний Звон" плакала и кричала у него в голове.
Джонни видел это, как будто все было как в песне Маккартни "Yesterday".
— Часто ли папа заставляет тебя сосать леденец? Маленькая девочка на больших руках старшего брата и слезы капают, капают в четырех глазах, у маленькой девочки и у здорового плечистого парня…