— Ты мудило немецко-фашистское! — Гомез Гитлер, возмутился до глубины душы. — Ты че сделал — зачем ты пристрелил ее?!
Адольф Адольфович сначала продул горячий ствол своего 33-го калибра, а потом обосновал свою позицию: «Понимаешь, брат, я не люблю, когда сучки такие сентиментальные».
— Козел, я желал девичьего отсоса, а где теперь ее рот? — Гомез был безутешен.
— Трахни ее в сраку, она еще теплая, — поистине германская рациональность.
А фашистский ниггер Стаггерли вообще вконец рассердился. "Фигня совсем пошла, все телки сдохли, а я не трахаю мертвых, облом, полный абздец!
— Парни, вы, на мой взгляд, извращенцы, — резюмировал происходящее Эль Гомисидро, педрилка из Мадрида, — мне только и остается, что подрочить немножко.
И то, что начиналось как небольшой байкерский мальчишник, плавно перетекло в некрофилический шабаш — трупы, сперма, слюни, ни в сказке сказать, ни пером описать, как говорится. Самое время для появления органов защиты правопорядка.
— Что за фигня здесь происходит?! — а вот и они, органы в лице сержанта Вислозуба. Веселый смех он услышал в ответ. «Говностаи Сатаны» по достоинству оценили комизм происходящего: в его руках были гаечный ключ и маленький полосатый жезл.
— Все поднимают руки и никаких резких движений, — естественное разумное полицейское требование, но ребятам оно не понравилось. Эль Гомисидро из Мадрида кинул ножичек в духе «Десперадо» Роберта Родригеса и последними словами сержанта Вислозуба стала незаконченная цитата из уголовного кодекса: «Нападение на офицера полиции при исполнении…» — кровавый хрип, ох!
— Ребята, пришло время рвать когти! — Гомез Гитлер вытащил перо из мусора (хотя специалисты утверждают, что мусорская спина — лучшее место хранения острых предметов), — Чует моя жопа, что за этим придурком могут прийти другие!
Остался еще один вопросик нерешенный.
— А что с пидаром делать? А? — задумчиво пробормотал Стаггерли, указывая черной лапой на Джонни Педа.
— Ох-ох, возьмите меня с собой — это моя мечта, — загнусавил голубой романтик, — я проклинаю эту деревню, я жажду умчаться вдаль с вашей прекрасной мужско-ой-ой бандой. Я преисполнен отвращения к этому одномерному и лицемерному обществу. Я вожделею приключений и счастья, — выступление Джонни Педа переходило в радостный поросячий визг. — Я такой, такой же как и вы, мы одной крови, братья! Я тоже изгой и бунтарь, я в ваших рядах! Хочу, чтобы ветер свистел в ушах и трепал шевелюры, и мы будем трахаться, где пожелаем, мы откро….
Бля-ба-бах!
Глок 18, автоматическая обойма, девять граммов, нет, не в сердце, а прямо в морду!
Жопа! Полная жопа!!!
ЗАЕЗД № 7 ДЖОННИ-ГРУСТНЯК ДОМА, ГРУСТНО
Гризельда, мамаша Джонни, рисовала зеленых кошек, как говорится, чтобы к обоям подошло.
Два года уже как ее схватил кондратий и она ни хера не соображала в каком ужасном мире она живет и какой Ад вокруг, потому и постоянно радовалась жизни.
Немая девушка, нанятая «Вечерним Звоном», ухаживала за старушкой, кормила, переодевала, подмывала после сранья и выгуливала в саду. Все в кайф, канареечки в клетке, все, как положено в английской сельской глуши.
Ой, что это за шум?
Будто самолет во дворе приземлился.
— Мама! — воскликнул Джонни-Грустняк.
— За двадцать фунтов обработаю рукой, за тридцатку в рот. Наркотики или в попку, это не ко мне, идите к малютке Бетти Цветочек напротив, я такими вещами уже не занимаюсь, — ответила ему мамаша из пропасти своего безумия.
— Ебнутая на всю голову, — только и мог сказать Джонни, — это я, твой сын Джонни, — и его глотку сжал спазм, а в глазах закипели слезы.
— Джонни, я пытался тебе сказать, — пробубнил Бобби Соккет, не поднимая глаз от узора паркетного, — она в полном ауте, — Бобби сглотнул слюну, — понимаешь я уговаривал «Вечерний Звон» сдать ее в богадельню, но она ни в какую, уперлась, что сама все будет делать для нее.
— Мама, ну че ты? А? — Джонни встряхнул старушку за плечи.
— Вы хотите смазать детским кремом или ментоловым вазелином?
— Где «Вечерний Звон»? — голос Джонни вновь стал твердым как всегда.
— В "Козырной свинке", старик Сезерлойд пристроил ее на теплое местечко, — в голосе Бобби Соккета звучали нотки ревности.
Бум-бум! И они уже летят по Бугезфорду и в сером небе над ними что-то мрачное колышется-колышется.
Подъехали к пабу "Козырная свинка" и…
Об-ба, свежий зловещий трек. Джонни-Грустняк понял, что что-то совсем не так. Черный, жирный, с резким запахом жженой резины трек остается на дороге, когда тачка со включенным на полный газ мотором, кружится на месте, а колеса на тормозе.