Но вот Мотюня заигравшись, промчалась с горы, похлопывая на бегу себя ушами мимо всех. В людской сутолоке она быстро потеряла из виду наших детей. Чёрные пятна её окраса и красный ошейник не позволяли ей полностью слиться с белым снегом. Встав на краю горки, я её видел. Сначала суета «потеряшки» слегка меня забавляла. Но потом мне стало жаль юную собачонку, которая никогда ещё не сталкивалась с таким скоплением народа. Она в растерянности бегала среди людей, не понимая, что ей делать. Я решил не испытывать дольше её нервную систему и побежал с горы вниз.
– Мотька! – закричал я с полпути, – Мотька! Иди сюда!
Собака, услышав знакомый голос, повернула голову в мою сторону. Наконец, увидев искомый силуэт, она стремглав побежала навстречу. Разогнавшись, Матильда прыгнула мне на грудь.
– Что, потерялась, маленькая? – с улыбкой гладил я маленькую собачонку.
Та, в ответ молча лизнула меня в нос своим языком, показывая всем своим видом, что погуляла вполне достаточно, и больше никуда не собирается. Я расстегнул тёплую куртку, и маленький Мотькин зад проскользнул мне за пазуху. Она вторично лизнула, показывая, что я правильно её понял. Маленькое сердечко учащённо колотилось под моей курткой, но вскоре успокоилось. Остаток прогулки любопытная мордашка вертелась по сторонам из своего надёжного укрытия. Вдоволь нагулявшись, мы вернулись к машине. Только тогда Матильде пришлось перебраться на заднее сидение к детям.
Дома Матильда частенько соперничала с Сашкой в подвижных играх. Любимой их забавой был футбол. Перенося подобную игру в квартиру, мы открывали распашные двери большой комнаты, проём которой служил воротами. Сашка занимал место в воротах. Я брал небольшой, нетяжёлый мячик и отходил к балконной двери. Матильда кружилась вокруг основного вратаря. Удар и оба вратаря бросаются спасать ворота. Отбитый или пропущенный мяч не выходил из игры пока накрепко не был схвачен руками, или зубами одного из вратарей. Борьба за него могла продолжаться и за воротами. Главным было не удержать ворота в неприкосновенности, а вернуть мячик мне. «Вот бы она дичь так подавала, – мечталось в моей голове». Результат их нешуточного спора за мяч, никогда не был непредсказуем.
Мотька оказалась на редкость молчаливой собакой. Иногда соседи даже спрашивали:
– Она вообще у вас лаять умеет?
– Что значит «умеет»? – недоумевал я.
– Её никогда не слышно.
– А Вам надо, чтобы она лаяла?
Действительно, тявкала Матильда крайне редко. Сам я, этого не замечал, если бы не странные вопросы соседей. Мне казалось, что это нормально: не лаять без нужды. Вспомнился рыжий кокер знакомых, – жуть. Голос Мотя подавала, особенно за лакомство. Маша всегда угощала Матильду чем-то вкусненьким за ответ на команду «Голос». На прогулках, я стал обращать внимания на то, сколько лают другие собаки. Но больше меня удивляла реакция собаководов, которые ничего не предпринимали, чтобы остановить беспричинный лай своих питомцев, или хотели, но не могли. Некоторые владельцы вообще были не в состоянии повлиять на своих питомцев. Иногда, кажется, собаки лают просто так. Отдельные индивиды вообще брешут без остановки. Причём, эта «брехливость», как раз больше распространяется именно на небольших собак. А ведь наша Мотька небольшая. Ведь в своём зрелом возрасте она должна весть немногим более десяти килограммов, и иметь в холке около сорока сантиметров.
Но иногда прорывало и Матильду. Было видно, что лает она именно ради самого лая. Прицепится к какой-нибудь вороне во дворе, и давай шуметь. Ворона взлетит на дерево, смотрит на неё свысока. Некоторые вороны принимали Мотькину игру, перелетая с одного места на другое, не поднимаясь на дерево. Но эта забава продолжалась совсем недолго, видимо просто для разрядки, упражнения голоса, или чтобы не забыть, как это делается.
Часть 3
Матильда подросла. Она жила в квартире, гуляла во дворе, парке, выезжала с нами за город. У нас была дача в Подмосковье. Каждая дачная поездка очень радовала её. Однако всякий раз, вызывала в ней неизменную тревогу. Беспокоиться Мотя начинала с появлением в коридоре первых сумок. Она понимала, что мы собираемся в дорогу. Вещей собиралось много: бельё, продукты, прочее. Процесс сборов получался длительным, важно было ничего не забыть! А Мотька, нервничая, суетилась вокруг нас и сумок, уже не покидая коридора ни под каким предлогом. «Непонятно, что ей могло казаться? Что про неё забудут»? Часто количество сумок превышало количество рук. Мне приходилось спускаться с вещами вниз к машине по два—три раза. Её нервно—вертлявый зад мелькал, и путался под ногами.
– Сиди! – останавливал я её.
Она, поскуливая, послушно прислоняла зад к полу, но не садилась полностью, а лишь обозначала своё повиновение. Поднимаясь в квартиру за следующей партией вещей, я натыкался на прыгающую, на меня Матильду.
– Ну, что ты всё переживаешь, – успокаивали её все поочерёдно, – без тебя никто не уедет.
Из шкафа доставалась Мотькина походная сумка, синяя в крупный белый горох. Тут Матильда срывалась в полнейшее неповиновение, пытаясь залезть в неё, как можно скорее. Только усевшись в сумку, она немного успокаивалась, ожидая своей очереди на вынос к машине. Её очередь всегда была последней, не то, что на даче. При отъезде с дачи всё было иначе. Матильда первой залезала в открывшуюся дверь машины, и уже не покидала её до Москвы.
На даче ей, конечно, нравилось особенно. Вольготное раздолье! Дом, хоть с недостроенным вторым этажом, но первого вполне всем хватало. Огромное крыльцо, где можно подремать, растянувшись на солнышке. Бытовка, в которой Матильде была выделена персональная кровать. До постройки дома, мы всей семьёй помещались в этой бытовке. Теперь одна её половина была переоборудована под душевую. А во второй, мы решили не трогать двухъярусную кровать. Верхняя часть её служила полкой, и использовалась для складирования вещей, а нижняя стала персональной Мотиной кроватью. Дверь в бытовку всегда была открыта, и Матильда могла воспользоваться её в любое время.
Иногда в жаркие дни, когда ничего не хочется делать, можно было отдохнуть на берегу водоёма. Матильда раньше никогда не бывала на открытом водоёме. «Как поведёт себя в первый раз? Ведь ей за уткой битой плавать». Матюня всегда стойко переносила водные процедуры в домашних условиях. Хотя особой радости в ней явно не наблюдалось. Зато по окончании гигиенической экзекуции, она явно была довольна.
Собрав покрывало, полотенце, мы поехали купаться на пруд. На пруду было людно. Пристегнув Матильду к поводку, мы расположились в стороне ото всех. Она напряжённо смотрела на купающихся людей, поскуливая, в нервном возбуждении. Полной неожиданностью стала её реакция на заход в воду Сашки. Она неистово стала рваться вслед за ним. Я отвёл её в сторону, подальше от общего места купания. Решив, что расстояние безопасное, отстегнул поводок. Мотька мгновенно рванулась в воду за моим сыном с такой прытью, что мне пришлось бежать за ней.
– Стой! Куда? – безнадёжно кричал я.
Собака, прыгнув в воду с небольшого пригорка, устремилась к своему другу. Я, обычно не спешу идти купаться сразу по-приезду. Но здесь был вынужден последовать в воду, вылавливая ушастую амфибию. Она отчаянно плыла, фыркая попадавшей в неё водой слегка поскуливая. Я поймал беглянку, поднял над водой, а она всё продолжала и продолжала загребать несуществующую воду своими лапками. Такой подъём на руках ей был явно непонраву, но вырваться ей не удалось.
– Ты что спасать его решила? Он не тонет, купается, – пытался объяснить я Матильде, – здесь по колено. Сейчас мама наша придёт, Сашка её ждёт.