Ветерок
Второго января, утром, мы с Юргеном ехали за город на кладбище. Я хотела побывать в годовщину на могилке сына. А если смогу, то навестить на более дальнем участке и могилы дедушки и родителей. Погода была солнечной снежной и теплой - я все так и ходила в осеннем, не замерзая в пальто и с шарфом вместо шапки. Даже перчатки сняла и спрятала в сумку, пока шла с Юргеном по дорогам и тропинкам пустырного лабиринта без деревьев, в сплошных оградках, и он держал меня за руку.
Когда нашли участок, он осторожно шагнул внутрь и расчистил вступающую вверх плиту надгробия. Василька не похоронили рядом с семейным участком. Так получилось, - я не могла этим вовремя заняться, а сестра взяла на себя только организацию захоронения погибших родителей, открестившись от племянника. Александра Витальевна связывалась и с Лилей, и с Петером, но в итоге пятого числа маленький гробик опускали в землю при трех "чужих" людях - Юргене, его матери и отце, который смог приехать на прощание, не смотря на загруженность в больнице. Я этого тогда не знала. Ничего не знала. Думала, что моего малыша, которого я не смогла увидеть, упокоили казенные руки на неизвестном кладбище... а было все так. И даже надгробие с выгравированным голубком поставили.
- Здесь так тихо. Никого нет...
Прошептала я, оглядевшись. В самом начале у ворот сторож дочищал широкий выезд, а других людей не было. Юрген кивнул. Он встал рядом со мной, и мы несколько минут в молчании так и застыли на дорожке. Я смотрела на голубка, думая о сыне. А когда бросила взгляд на Юргена, увидела его беспокойство. Красные пятна на скулах не от мороза, а от волнения выступили ярко и красноречиво, - я эти знаки чувств не спутаю ни с чем и никогда.
- Юр, что с тобой?
Он чуть ко мне развернулся, и не ответил сразу, вскинул руку и стянул со своей шеи шарф.
- Я хочу сделать кое-что... Ирис, родная, если вдруг это тебя обидит, ударь, я пойму. Но... Можешь мне довериться? Закрой глаза, и подожди, пока я не скажу. Хорошо?
Юрген расправил сложенный вчетверо шарф, превратив тот в квадратный платок, а я все равно не понимала, что такого он хочет сделать - с ним и со мной. Для романтического сюрприза здесь не место, и взгляд у него серьезный.
- Закрой глаза, мотылек.
Я послушалась. И через секунду услышала скрип снега под ботинками, он отступил в сугроб, в сторону надгробия Василька, я ощущала его по слуху именно там. Шорох, шелест. Тишина такая, что я различала иногда и глубокий выдох.
- Я понимаю, что это все... не так, как должно было быть в свое время, как по-настоящему. Но представь на минуту...
Я не выдержала и без команды открыла глаза. Миг, другой, и все размылось от подступивших слез. Я вскинула ладони, закрыв себе рот и нос, не сумев сдержать чувств боли от увиденного. Юрген держал на руках спелёнатый маленький кулечек. И держал так, что чувствовалось - внутри не бесформенный смятый снег, а овал "тела", как фасолинка, и округлость "головки". Держал бережно. И очень медленно протянул его мне:
- Хоть на минутку представь... попрощайся. Скажи все, что хотела сказать, не в воздух, не в небо, а вот так...
Я проморгала слезы, но тряску в руках успокоить не могла. Юрген положил мне кулек на ладони и придержал своими, чтобы не выронила от дрожи.
- Я могу отойти подальше, если хочешь. Если нужно.
- Нет, нет... Юрка, не уходи.
Я спешно шагнула к нему, встав почти вплотную. Крошечный "Василек" на руках едва ощущался весом и прохладой сквозь ткань. Но я поверила. Поверила, что в закрытом без личика свертке, в юркином шарфе - с остатками тепла в ткани и запахом любимого человека, - он, мой маленький сын. На минуту, на две, на секунды - не важно. Я прижала его к груди. Переложила руки удобнее, фиксируя самую слабую точку "впадинку шейки", и стала шептать...
Я прощалась, признавалась в любви и в том, что очень тоскую. Просила прощения. Благодарила за то, что он успел побыть со мной несколько месяцев. Говорила, что буду помнить, что никогда не забуду. А когда умру, то возьму его на ручки уже там, где все мы обязательно встретимся.
Юрген был рядом. Гладил тихонечко по плечам, прижимался щекой к моему затылку - голову я склонила, и украдкой целовал волосы. Он сделал невозможное. Он подарил мне последнее, в чем я так нуждалась, залечивая самую последнюю рану сердца. Я тихо плакала и молчала, выговорившись и успокоившись. Было так больно и так счастливо одновременно, что я не различала - от печали плачу или от любви.
- Закрой глаза снова.
Я закрыла. И Юрген его забрал. Отошел от меня. А вместе с со скрипом его шага я услышала и слова:
- Ты наш сын, Василек. Наш, мой и Ирис. Я тебя люблю, мы тебя любим, маленький...
И шелест...
Я разомкнула веки, увидев Юргена у надгробия, присевшего на корточки, чтобы распеленать и вернуть снежное тело ребенка в ямку, из которой он его создал. Положил, сгреб края, похоронив над его настоящей могилой в сугробе. А шелест... я перевела взгляд чуть дальше, заметив поземку ветерка, захватившего верхние легкие снежинки и закрутивший их в своем спиральном движении. Улыбнулась. Помахала сыну рукой.
Юрген тоже заметил ветерок. Обернулся, торопливо:
- Ирис, смотри...
- Вижу.
Шарф я отогрела в ладонях и дыханием. Свернула сама и сама снова накинула на Юргена, обняв его после и прижавшись, сколько было сил на объятие. Он тоже меня обнял:
- Все хорошо, мой мотылек. Все теперь всегда будет хорошо.
Октябрь 2020 - февраль 2021
Тебе, мой Ветер. Тебя люблю и тебе посвящаю.