Поискав еще нужную информацию, нашла маршрут - поезд ходил до Сольцбурга каждый день утром и вечером, и последний еще не ушел.
Пока торопилась к станции, набрала Августа Поле. На секунду палец замер над зеленым сенсорным индикатором "вызов", не веря, что можно так по-человечески позвонить наследнику, но я это сделала. Анимо вне доступа. Наговорила голосовое, рассказав про все, что случилось и отправила.
"Я должен извиниться, что задел и влез в личное. С тобой все в порядке? Юрген".
- И что мне тебе ответить?
Первое сообщение было от старосты - он встревожился побегом. А пропущенный вызов и второе - от Юргена. Мой номер теперь в группе, ведь я наместница Августа по здешним делам. Ничего не ответила. Никому. Как сделать так, чтобы весь мир оставил в покое и никогда больше не трогал? Не подходили ко мне попутчики спрашивать дорогу, не предлагали чай с медом старшие наставники, не лезли с опекой и претензиями всякие Юргены и Катарины? Вот бы раствориться, стать травой или рекой, деревом. Влиться в пространство и умереть именно так - мягко и незаметно, перейдя не в страшную черноту небытия а в сказочную вечность.
- Какие же здесь звезды...
Большой город не мешал октябрьскому небу сиять. Я проходила маленькую полосу леса, идя по пешеходной линии, которую проложили вдоль автомобильной дороги до станции. Машин мало. Шум так незначителен, что я невольно задержала шаг, дав себе минуту почувствовать природу - с ее тишиной, покоем и бездонным небом. Почувствовала. Не только их, но и холод.
Не помогли согреться и два часа в поезде. Я догадывалась, что причиной - голод. Мне нужно было больше есть, для сил, энергии, концентрации, но вспоминать о еде получалось только когда сухая боль обжигала желудок. Не было ни аппетита, ни вакуумного голода в течение дня, одни спазмы и рези. Если перетерпеть, отпускало на время. Заставляла себя есть, иногда давилась, иногда быстро проглатывала без вкуса, иногда, задумавшись, съедала все без тошноты и усилия. Сегодня часть времени для организма украл случай с незнакомцем, - я застряла на "кораблике" минут на десять, а тут прошло десять часов. По внутренним ощущениям - поесть нужно, но я хотела только домой.
В Сольцбурге протряслась с вокзала на монорельсе еще сорок минут, думала, что сейчас залезу под горячий душ, а потом напьюсь кипятка, и лягу под одеяло одетая. Завернусь клубочком, и в комнате даже стены будут греть - близкие, тесные, маленькое пространство ячейки в другой большой ячейке дома.
У общежития меня окликнули. Я шла быстро, но мелкими шажками, устало, потянулась на автомате к замку входной двери подъезда, и не сразу услышала:
- Ирис.
Юрген повторил мое имя, успев подойти так близко, что шанс притвориться глухой, слепой, и скрыться от него - пропал.
- Что?
- Извини меня.
- Тебе не за что извиняться. - Ответила дежурно, приложив магнитный ключ к замку и услышав спасительный звук разблокировки. - Только не разбалтывай, это все, о чем прошу.
Юрген уйти не дал. Сделал еще шаг ближе и задержал за локоть.
- Ты так быстро сбежала, и в таком состоянии... я волновался, что с тобой могло что-то случиться. Почему ты не ответила на сообщение?
- Можно домой? Сил нет...
И вдруг он меня поцеловал. Приподнял безвольно опущенную голову ладонью за подбородок и прижался губами к губам. Так внезапно, что я даже не шелохнулась, чтобы этого избежать, и от растерянности ничего не сделала после. Стояла, как кукла, бесчувственная и застывшая, подставив лицо и не сопротивляясь.
Нет, не совсем без чувств. От тепла приятно. Губы оказались горячими, и словно от самого лица шел жар. Я ледышка и полутруп, а он будто с температурой под сорок, - огненный. Глаза только открывать нельзя. Переждать, пока отпустит, скрыться в темноте подъезда, и там разомкнуть веки. Не смотреть на Юргена, не вспоминать о том, что он про меня знает.
- Поедем ко мне.
Ледяной осенний воздух. И вопрос. Или не вопрос, а утверждение? Отчего-то именно это обжегшее морозом ощущение после поцелуя заронило в меня желание вернуть все обратно. Пусть греет дальше. Едва не застучала зубами, зажмурившись и ответив:
- Поедем.
- Я вызову такси, подожди минуту.
Он отпустил мой локоть, но в тоне послышалась настороженность, словно я вот-вот передумаю и исчезну, едва он отвлечется на анимофон.
- Такси дорого.
- Я не потащу тебя на монорельс. И уже поздно.
Хорошо. Пусть делает то, что сочтет нужным. Только бы скорее в тепло.
Зачем я это сделала?
Я проснулась от сигнала. Юрген быстро его выключил:
- Я на работу, а тебе не надо так рано вставать, спи.
Темная комната чуть осветилась от рассеянного света из ванны, и зашумела вода. Юрген спал на полу, кровати у него не было. Палас, покрывало, простыня, - вот и вся прослойка для мягкости. И снизу все помещение смотрелось странно и даже пугающе. Потолки высоко, мебели мало, воздуха много и казалось, что ты здесь не человек, а забытая в уголке игрушка. Я завернулась в одеяло, как в кокон. Пока рядом был человек, я не ощущала огромного давления большого пространства, дискомфортно, но не настолько, чтобы промаяться без сна. Я спала. В чужом доме, в чужой постели.
Юрген вышел, а я задохнулась без воздуха. Пришлось расправить одну складку убежища и наполовину высунуть голову. Он прошелся, собрал свои вещи, часть скинул в корзину. Оделся в чистое, стоя у комода и выуживая оттуда все необходимое. Почти занырнул в горловину свежей футболки, как я спросила: