- Нет. Извините. Я у старосты была четыре дня назад последний раз, а в группу заглядывала... не помню уже, когда. Конечно, я согласна помочь. Даже без денег.
- Нет. Без денег ты к ним ходишь. - Август кивнул на дом, подразумевая всех, кому мы торопимся по сигналу. - А у меня будет работа... Тебе собака нужна?
- Нет! - Слишком торопливо ответила я, испугавшись, что он мне ее навяжет. - У меня нет условий, и вообще... не хочу.
- Пойдешь в приют, Динь-Динь... готово. Иди, ешь.
Та жадно все забрала в пасть, в два приема, - слишком мало для ее голода. Стала яростно вылизывать миску, а потом с выжиданием смотреть на меня. Я еще держала банку в руках.
- Мне нужен список всех ходов Сольцбурга. Все адреса. Начни с восточного района. Ты ведь оттуда?
- Верно.
- От самых старых до самых новых. И такой же список по категориям помещений: площадь, частота пользования, проходное или нет. Если потянешь и третий, то выдели самые необычные на твой взгляд, или странные чем-то.
- Хорошо.
- Завтра будет отдельное собрание, для тех, кто вот так в пустышки вылетел. В два часа, свободна?
- Буду.
Он достал свой анимофон, - дорогой, ультратонкий и компактный. Похожий на монолитную черную пластину из металла.
- Диктуй номер, я сейчас тебе сообщение кину, чтобы сразу чат закрепить и будем на связи. Счет-карта есть? Тоже присылай, для переводов.
Если задуматься... случилось так, как не бывает, на первый взгляд. Наследники - о них легенды ходят, как о людях со сверхспособностями. А тут вот стоит обыкновенный человек, у которого есть и имя, и анимо, и деньги. Вплетен в социум, не небожитель или титан, - человек. Но я не задумывалась.
В этой встрече будто было само течение. Меня подхватило и понесло, или как в вагоне монорельса - ты вроде как стоишь и ничего не делаешь, а дорога под ногами уходит и уходит. Не колышет, не холодит и не греет, - везет, несет, и нечему удивляться. Мир - картинка за стеклом. А я, хоть и участница, но уже по другую от него сторону.
Пограничники
Всякое может случиться у человека - предательство друга, крах своего дела, потеря здоровья. Возникает рубеж, на котором приходит понимание, что жить как раньше не получится. Перемена, давление, испытание на прочность - все вместе сваливается на голову несчастного, которому некому протянуть руку в поисках поддержки или ответа на вопрос "что мне делать?".
Часы, минуты, а то и мгновение дается человеку на баланс между тем, что он переживет свою беду и не сломается, и тем, что навсегда упадет в невозвратное и черное. Преданный другом никогда не сможет больше довериться никому, озлобится и останется одиноким, навредит другим. Разорившийся или отвергнутый в идеях потеряет уверенность в себе, не восстановившись, опустит руки и докатится до нищенства и пьянства. Ставший инвалидом или хронически больным отчается, похоронит себя заживо, отравит жизнь близким и умрет без борьбы быстрее, чем определила судьба.
По-разному бывает. Иногда эти рубежи малы, но значимы. Как у ребенка, который увидел голодного и худого котенка под забором, а мать строго одернула руку, сказав, что дома животных не будет никогда и силком увела прочь. Она могла бы позволить его забрать на время, спасти, отдать после в приют, если действительно не хотела питомцев или была аллергия, но поступила так, как поступила, и поставила своего ребенка на грань. Как канатоходца на натянутый провод - с одной стороны отчуждение и стена, которая станет с каждым годом возводиться все выше и выше, или принятие и прощение, которое поможет повзрослевшему сыну или дочери сохранить любовь к маме. Найти отклик даже при сложном и жестком характере. Котенка подберет другой человек, обогреет и накормит, оставит себе, - не в этом суть. А в том, что из-за этого пушистого комочка маленький человек, прошедший мимо, оказался на границе, после которой его жизнь завернет в ту или иную сторону.
По-разному бывает... самое страшное случается, когда грань становится настолько тонкой, как лезвие, что режет человека. И ему кажется, что это уже не остатки равновесия, а падение в пропасть. Человек думает, что иного выхода нет, что все решено и не повернуть! Лезет в петлю, глотает таблетки, кидается под колеса.
Мы приходим на такой рубеж. Появляемся из ниоткуда, говорим слова, - такие, которые диктует служение, и не даем упасть в пропасть. Не даем отчаяться, озлобиться, умереть. Порой это сложно и долго, а порой легко - одно слово, сказанное шепотом: "Шалопайка" - обрушивает на женщину лавину детских и теплых воспоминаний о своей матери, своих проказах, своих слезах несправедливости и она опускает ладонь. Понимая с ужасом, что едва не ударила собственную дочь за нечаянно разбитую чашку. Девочка не виновата. Это мать на грани - от бессонницы, усталости, измен мужа, послеродовой депрессии с двумя месячными близняшками. А девушка-пограничница, встав за спиной, шепнула ей голосом собственной мамы, с любовью и теплотой: "Шалопайка", и не дала сорваться.
Мы - пограничники.
Способности появляются у многих, но не каждый идет работать в первый ряд, выбирая и самую обыкновенную волонтерскую миссию. Нас на город сотни четыре, может больше, но ненамного. К людям на вызовы - четверть от этого, на каждый район по двадцать-двадцать пять человек. Хватает.
Мне даже кажется, что нас именно столько, сколько нужно, - здесь, как в природных законах, есть свой баланс. Но объяснить механизм? Узнать, откуда и как давно зародилась служба? Этого мы не знали. Как есть, так и было, - мы лишь усваивали правила и жили по ним. Подчиняясь, пользуясь, не в силах ничего поменять.
Мы носили с собой специальные блокнотики. В них всегда на первом листе проявлялся адрес и имя человека, которому вот-вот понадобится помощь, кто приблизился к границе, но еще ее не перешел. Чутье всегда срабатывало на физическом уровне, как нервный зуммер в солнечном сплетении, и тот, кому "прилетало" послание, обязан был бежать на свой вызов. Бежать до первого ближайшего заброшенного помещения.