Мелькнуло знакомое лицо. Ноги уже унесли на другую сторону, а мысль с опозданием начала перебирать варианты - кто это и откуда знаю парня? Молодой человек, с характерным прищуром и прямыми русыми волосами. Стрижен по-славянски, глаза голубые, брови светлые, чуть выше меня по росту. Я отошла в сторону, задержавшись у дороги и стала выглядывать знакомого незнакомца издалека. Нашла. Парень никуда не шел, а был в стороне от толпы, у газетного киоска, стоял и точно также смотрел на меня. Не сильно большое расстояние, - можно различить, что не в мою сторону, а именно на меня.
Проехал монорельс, несколько вагонов на секунды скрыли его. И тогда я вспомнила - пограничник. Мой личный, тот, что сказал: "На сообщение ответь", втянул внутрь остановки, а потом коснулся руки, возвращая мне ощущение реальности. А он меня помнит, узнал?
Едва преграда проехала и мы снова пересеклись взглядами, я приложила правую руку к груди, закрыла глаза и чуть склонила голову - в жесте глубокой благодарности за спасение. Он ответил тем же, с достоинством, с принятием моего "спасибо" и пониманием - как пограничник пограничника. Улыбнулся.
И я задумалась - ведь нас люди не помнят. Мы можем повлиять на них своими словами и действиями, но они нас не "замечают" по-настоящему, и не остановят потом посреди улицы с вопросами: "А как ты в мою квартиру тогда попала? А как ты знала, что сказать? А ты кто вообще?!". Я не забыла о нем, потому что мы оба служим? Он знает, что я его коллега по призванию, только из другого района?
Переходить дорогу не стала. Знакомиться с ним тоже. Если когда-нибудь увижу на общем собрании, не знаю - подойду ли, скажу ли "спасибо" вслух. Пока так.
Юрген чуть-чуть опоздал, - минут на пять.
Поцеловал коротко, как приблизился, приобнял за талию. Скромно, аккуратно, но ладони сразу не убрал - а скользнул, словно прощупывая:
- Утеплилась? Под пальто тоже обновка?
- Свитер купила, как договаривались, а шарф и перчатки Катарина подарила.
- И как ты умудрилась с ней общий язык найти? Она же славится неприязнью ко всем женщинам как виду, про каждую слухи распускает, грязью поливает, стервит и не общается принципиально. Ее помойкой пограничницы и прозвали, не только ваши, но и с других районов.
Я пожала плечами, и вдруг попросила:
- Расскажи мне про "Красный лак" и год в "Пилигриме" - что ты про нее такого знаешь?
- Нет. Тайна не моя, извини. Если тебе важно, спроси у самой Катарины.
Я внимательно посмотрела в лицо Юргену, в его светло-карие ореховые глаза, и не увидела неуверенности в его "нет", и ни капли вины.
- Ты меня что, на безотказность проверяешь?
- Да.
- Разочарована?
- Наоборот. Я хотела услышать именно это.
Юрген сделал несколько шагов в сторону, и увлек меня от павильона - под каштан, в сумерки парка, подальше от света и прохожих:
- Что ты мне еще приготовила? Где моя арена испытаний, чтобы я заранее продумал стратегию?
Попытка веселый тон переделать под строгий не удалась. Я во всем чувствовала, что он счастлив и воодушевлен. Юрген звенел, как струна, и резонировал в пространство своим счастьем.
- Ничего я не приготовила. С языка сорвалось...
- Ирис, я не смогу себе изменить даже тебе в угоду. Люблю тебя до безумия, но все-таки по-человечески, а не как фанатик.
Опять меня окунуло в нескромное блаженство от слов. Он шепнул "Моя" и поцеловал.
А если я его никогда не полюблю так, как он этого заслуживает? Не дорасту до взаимности такой же сильной, - что будет? Он примирится и продолжить со мной жить, зная, что сердцем так и не открылась, что любимым он так и не стал? Я не смогу. Сама уйду, не стану травить надежду и так будет честно. Только...
Мне понравилось его "нет". Понравилось проявление характера, и Юрген стал на шаг ближе. Подкупала не его любовь, которая грела сердце, а он сам - будто разглядела черту и влюбилась в нее. Одну черточку из многих черт. Моя надежда окрылилась новым перышком - буду его любить. Даже если мир перевернется, и он остынет, я, кажется, буду его любить.
- Есть хочешь?
- Хочу.
- Скажи еще раз.
- Очень хочу!
Из укрытия пришлось выходить. Я выбрала пирожков, выбрала стаканчик какао и маленький шоколадный батончик с помадной начинкой. Себе он набрал на свой вкус, и мы ушли на дальнюю лавочку к памятнику, чтобы не мешать никому и спокойно поговорить. Я спросила Юргена о работе, но он махнул рукой:
- Все в штатном режиме. Просидел смену в процедурном, все скучно и просто. Весь внимание по пограничным делам, так что ты рассказывай. Как твой день?
- Была у старосты, встречалась, как уже знаешь, с Катариной... у нее тоже сигнал не стандартный. Ты не успел у Германа спросить, не звонил ему?
- Нет. Я лично спрошу, я же с ним дежурю. Хотел даже вас познакомить сегодня, но он ни в какую - застрял на остановке. Говорит, к шести ровно подойдет к первой аллее, а новые люди - в другой раз при всем уважении.
- Так это Герман!? Светловолосый такой, стрижка под горшок, глаза голубые. Я его видела...
- Он тоже о тебе заочно знает. Я однажды рассказал ему, что ты есть.
- Я есть?
- В смысле... - немного замялся Юрген. - Он не то чтобы мне закадычный друг. Герман нелюдим, малообщителен, мы больше обсуждаем какую-нибудь теорию из "кристалла", чем за жизнь разговариваем. У нас на том интерес и сошелся, оба фанаты цикла, ни одного нового романа не пропускаем. Но о тебе, о личном, я один раз сболтнул.