Не закрытого на пять минут или на ремонт, а давно. Если место было очень людным, то нужно больше времени для того, чтобы оно стало проходом. Если не очень, то быстро выветривается аура человека, и пограничники смело могут открывать двери и переноситься в нужную точку. Больше всего ходов было на периферии города. Там и павильоны, и офисы, и гаражи со складами, пивники и магазинчики, даже квартиры в домах под снос. Мы запоминали сотни адресов, заучивали их на карте и физически, обходя время от времени, записывая буквально на подкорку, чтобы в момент сигнала на автомате работала память, а ноги несли в нужном направлении.
Служение добровольное. Не хочешь, не ходишь к людям. Можно даже совсем отписаться и откреститься, уйдя жить жизнью простого человека. Необъяснимым фактом было то, что самые старожилы среди пограничников никогда не дотягивали до тридцати пяти. Пропадал радар после этого возраста. И как бы ни любил человек служение, как бы ни стремился помогать, но все - пенсия. Особенные попадали в старосты. Они вели опеку над рядовыми, координировали и вели поиск рекрутов из молодых с проснувшимися способностями.
Наследник... тут все более неясно. Он может все и знает больше других. Как и все мы, живет где-то своей обыкновенной земной жизнью, появляясь изредка - когда нужно вмешательство. Способностей у него больше, но каких - никто не знает. Старосты говорят, что блокноты он делает сам. Буквально - не в типографии, а нарезает бумагу, сшивает, склеивает, подбирает картон и оформляет обложку. Все получаются разными как по размеру, так и по цвету или фактуре. Какие разлинованные, а какие с чистыми листами, с аскетичной обложкой или, наоборот, расписанной, свободные или с застежками, завязками и кнопками.
Он выдавался пограничнику в самом начале, был личным, именным, и сколько бы лет тот ни прослужил, сколько бы адресов не сдал в итоге, хоть сотни, - всегда внутри оставалось подшитыми тридцать шесть листиков...
И никто из нас их не считал. Тех, что ушли в дело. Мы врывались к людям, в их жизни, а они врывались в наши - кто оставался в памяти, а кто забывался. Старались не брать близко к сердцу чужие истории, радовались успехам, думали о себе и о друзьях. У некоторых даже семьи были. Своя параллельная жизнь... с одним "но".
Пограничники - люди с надломом. У благополучных чуйка не просыпалась. Каждый из нас что-то пережил, что растолкало способности и пробудило радар на рубежи чужих людей. Не знаю... у каждого история своя, и если человек не делился сам, его никто не пытал. Парадоксально, мы считали себя братством и были каждый сам по себе. Стояли на страже одной границы, как солдатики, расставленные на линии далеко друг от друга. Свой мир. Своя жизнь. Свое и одновременно общее служение.
Я - подделка
День почти кончился. Все дни проходили одинаково - в последовательности привычных действий, долгих поездок, обедов в столовой и плутаний по улицам.
Только на вызовах я чувствовала, что есть смысл в моей жизни. Причина, по которой существую. В остальном мир был плоским, блеклым, шумным и слишком многолюдным. Меня странно давило большое пространство, если я заходила в помещения - хотелось найти уголок и уткнуться в него лицом, чтобы уменьшить и его и себя в нем до размера коробочки. Но на улице, где размах и небо, было нормально. Меня тяжело придавливала необходимость общаться с людьми, отвечать на вопросы, реагировать на пожелания, поддерживать разговор, но не напрягала толпа и теснота, какая бывает, например в вагонах монорельса в час пик. Видимо, потому, что там не нужно было держать лицо и притворяться.
А я притворялась. Я старалась не выдать свои слабости, не проявить депрессию. Выдавала себя за девушку у которой все хорошо, которая живет полной и насыщенной жизнью, где есть и учеба, и подработка, и родители, и жених, который сейчас в командировке в столице. И я счастлива, энергична и беззаботна. Все ради одного - скрыть правду. Чтобы никто не догадался о случившемся, не начал жалеть и спрашивать, советовать и утешать. Чтобы никто не смел совать свои, даже с благими намерениями, но липкие пальцы в душу.
- Здравствуйте. Как ваше плечо сегодня?
Добравшись к девяти вечера до общежития, я зашла и остановилась у будки вахтера. Улыбнулась, устало вздохнула, словно едва приползла после загруженного дня, и спросила о важном. Женщине было приятно, что я помнила о ее проблеме с суставом.
- Ой, Ирисочка, все ноет...
И завела что-то не содержательное. Я слушала на автомате, "отключив" восприятие и поняв одно - ничего важного, что стоит запомнить, вахтерша не сказала. Но мое лицо играло как нужно, - я сводила брови, покачивала головой, распахивала глаза в удивлении.
- Попробуйте, может это средство будет лучше... ладно, отдыхайте побольше, не забывайте заботиться о себе.
Дальше - лифт, площадка с открытой фрамугой у которой курил сосед.
- Как дела?
- Упахалась... - на этот раз буркнула, практически с мычанием. Даже ссутулилась. - Сегодня столько пар было, так преподаватель загрузил, еще и на доставках потом мозг один заказчик вынес. А вы как? На смену?
- Да... Дура Слониха опять выспаться днем не дала, а мне в ночь, блин.
Простой и бесхитростный сосед, рабочий продуктового склада, он же и грузчик. Добрый, не конфликтный, никогда не мог отстоять свое право на сон с шумной Гулей.
- Слышала, она в ноябре к сыну поедет. Всем поспокойнее станет.
И улыбнулись друг другу с пониманием. Хотела уже шагнуть в коридор, как сосед спросил:
- Как жених твой, скоро обратно?