- А я думал, что дедушка Лера меня обманул. Мама сказала... мама.
Поджал губы, стиснул мою руку сырыми маленькими пальцами и скривился. Я, пограничница пришла в тот момент, когда детское сердце едва не разбилось о жестокую реальность сказанных слов. Чудес нет. А письма-самолетики, которые он кидал в окошко, не долетали до его друга. Их не носили городские феи по улицам. "Это все выдумки дурака! Он собирает твои бумажки на газоне и в помойку кидает. И ты дебил, раз веришь в такое!".
А Сержик верил... запертый в комнате уже третий месяц, редко встающий с постели, с больной ногой, с суровыми и жесткими родителями - охотно и сразу поверил! Дворник подрабатывал тем, что брался за проблемы с сантехникой или ремонтом. Побывал в квартире, когда батареи на отопительный сезон проверял. Пожалел, наболтал сказок, подарил надежду ребенку.
- Я все обязательно передам.
- А потом придешь?
- Не знаю. Но если не получится, ты на меня не сердись. У фей много дел, и они должны всюду успеть.
- А вас много?
- Не очень.
- А ты?.. Ты?
Дверь распахнулась и женщина ввела в комнату парня лет двадцати. Она помогла принять ему ванну, помыла голову и натирала волосы полотенцем по ходу движения. На соседний диван - на его "детскую" половину комнаты. Сержик жил в одной со своим старшим братом. Мальчик вцепился в мои пальцы и второй ладошкой, с ужасом смотря на мать, которая мельком бросила взгляд на нас и буркнула:
- Чего наревелся-то? Ты уже взрослый, а в сказки только малыши верят. Ты же взрослый, а, Серги?
Странный вызов - не похожий на остальные. Выбивался из привычных уже тем, что я общалась с тем, кто был на грани, взаимодействовала не только словами, но и физически - давая понять, что я не его фантазия, а вполне себе живая. Мать он не боялся, она его никогда не обижала, всегда была ласкова, - ребенка напугало это столкновение, и меня на самом деле никто не увидел.
Я наклонилась к нему, поцеловала в лоб и шепнула:
- Мне пора.
Поднялась, забрала коробку и вышла через дверь. Через проходную вторую комнату, коридор и в подъезд. Не заперто. Для меня. А за порогом ощущение знания жизни целой семьи исчезло. Редко за все мои вызовы я попадала на детей. Они сами по себе очень редко были на грани, это прерогатива взрослых. А тут уже второй за короткое время. Девочка с чудом, и этот мальчик с волшебством.
Сон
Перезвонила Роберту, как вернулась в город с вызова. Говорила долго - и про Гулю, попросив одновременно проверить или заново опросить людей, соседей или бывших коллег, других исчезнувших - помнят ли? Рассказала про семью Хольта, уточнила - есть ли возможность связаться с ювеналами или другой службой, чтобы повлиять на родителей и начать его лечить? Адрес Цезаря, друга и товарища по футбольной команде, Роберт пообещал найти. Номер отца или матери точно раздобудет, имя ребенка редкое, таких мало. Если не один на весь Сольцбург.
Дома у Юргена я застряла у двери, сняв сапоги и пальто и задумавшись ни о чем и сразу обо всем. На обратном пути, зашла в два магазина - в одном купила деревянную хлебницу, а в продуктовом набрала еще булок, молока и апельсинов. Сумку, пакеты - поставила на пол, сама присела на сидушку обувной лавки и сложила на коленях шарф и перчатки.
Вот так вот - по бытовому, простому и жизненному. И это после всего, с чем пришлось столкнуться... Я захватила за сегодня столько необъяснимого! Столько странного! И все же так обыденно после взяла и подумала о продуктах, о хлебе и хлебнице, о запахе цитрусов и красоте оранжевого цвета...
Какой насыщенный день. Какая безумная и насыщенная стала жизнь. Подхватило вихрем все прежнее и перевернуло, а я не могла даже понять - каким образом оказалась среди людей в настоящей, а не фальшивой близости и общении, когда сменила места и маршруты? Сколько прошло дней? Мы с Юргеном вместе сколько? Одно "сегодня" растянулось по ощущениям на месяцы прежней пустой жизни. У меня теперь есть друзья? У меня теперь есть один самый близкий человек, и еще они - Катарина и Герман? Прежде всего их я почувствовала там, когда Юль попросил "увидеть".
Открыв календарь на анимофоне, удивилась - двадцать четвертое октября, суббота. Выходит, Роберта я беспокоила в выходной. Юрген и Герман отправились на пограничное дежурство не в лучшее время - по паркам и опасный народ мотается, и пивнушки допоздна открыты, пьяных полно. А Катарина сейчас где?
Так сколько прошло? Шаг за шагом, перебирая дни назад во времени, дошла до прошлой субботы - первой ночи здесь. Семь. Всего неделя? А кажется, что очень давно.
Я переоделась, умылась, забралась в уголок с креслом, опять в защиту от большой комнаты, и налила себе в чашку молока. Мытые апельсины лежали без тарелки на столе и я смотрела на них несколько минут просто так, любуясь. Оранжевые, плотные, ароматные. Приятные на ощупь шершавой кожурой. Молоко было вкусным, прохладным и жирным почти до сливок. Хлеб хрустел. Тянулся пористыми волокнами, сыпался семенами и зернышками, когда кусочек за кусочком отщипывала и клала на язык.
Я смотрела - и видела. Ела не от одного только голода, а с приятным чувством вкуса. Даже тактильность проявилась в том, что я гладила глазурные бока керамической чашки, телом тонула в мягкости кресла а кожей ощущала шелковость ткани платья. Жизнь. Жизнь!
Анимофон просигналил сообщением и я открыла пересланный снимок - Юрген сделал фотографию в парке. Нечеткий, темный, но разглядела на ветке дерева сову. "Видала, кто к нам в город залетел? Красавец!". Если красавец, то филин. Живьем птицу лучше можно рассмотреть, а мне характерных "ушек" не видно.