- Вот это да.
- Садись, как тебе? Если слишком пусто, сооружу стену из покрывала.
- Я лучше укроюсь им.
- Вино разогреет. Глотни, как раз остыло до нормы.
Мы забрались в кресла. Я подобрала ноги, а Юрген вытянул. Полу лег на мягкой сидушке, не слишком ловко уместившись со своим ростом. Захрустел печеньем, с удовольствием отпил глинтвейна.
Я к крепким напиткам никогда не имела слабости или тяги. Но этот понравился. Алкогольная основа больше выветрилась, оставив лишь ароматы и вкус добавок. С несладким печеньем оказалось еще вкуснее.
- Можно кино поставить посмотреть, или музыку послушать. Чего хочешь?
- Поговорить.
- О чем?
- О дружбе.
Юрген чуть вскинул брови - от интереса, кивнул, и посмотрел на меня с выжиданием. При слабом свете и теплых отблесках, кожа его не казалась бледной, и глаза из светло-карих становились темными. Создавалось чуть-чуть другое, незнакомое восприятие его внешности.
- Каким он был, твой друг?
Он сразу не ответил. А я после одного глотка, сказала:
- Я знаю, пограничники не рассказывают о вызовах... это не принято. Только я хочу поделиться. С тобой. В последнем вызове меня закинуло к мальчику. Он потерял здоровье, родители выбрали не лечить его, а усадить в кресло ради пособия по инвалидности, а для него даже собственная жизнь не имела такого значения, как то, что он не мог увидеться с другом. Из-за этого желания он поверил в невероятное, в городских фей, и кидал в форточку бумажные самолетики. Письма. Что такое, мальчишеская дружба, Юрка? Что для тебя значил твой друг, Бэзил?
- А тут не особо важно, мальчишеская или девчоночья, мужская или женская... Друзья - это друзья. Это когда понимают и принимают, это когда ты уверен в друге больше, чем в себе и ошибаться не страшно. Когда ты не один. И привязанность не по родству крови, как у родных в семье, а по родству душ. Даже родители - это родители, братья или сестры - другое. А здесь - на равных.
- Вы были похожи характерами?
Юрген замотал головой:
- Нет. У Васьки было гораздо больше качеств. Храбрее, терпеливей, рассудительней. Людей лучше понимал, чему и меня, дурака учил. Смотреть и видеть, находить первопричину слов или поступков. У меня вечно собиралась целая куча сомнений, если нужно было на что-то сподвигнуться, а он говорил коротко: "Страх отнимает половину жизни" и делал решительный шаг.
- А в чем было родство?
- Во многих мелочах - одни книги, одни игры, одни убежденности в чем-то. Одинаково "плохо", "хорошо" и "сложно" в картине мира. А если в главном - то с рождения мы с ним истоптали похожую пару ботинок. Знаешь выражение "Прежде, чем кого-то осудить, надень его обувь и пройди его путь".
- Знаю.
- Мы когда в больнице встретились, познакомились, то как два земляка на чужбине - радовались, не могли на своем языке наговориться, непонятном никому - ни взрослым, ни здоровым. Конечно, в семье любили. Конечно, поддерживали. Только до конца понять "мой мир" не способны были ни отец, ни мать, ни братья и сестра Бэзила, если говорить о близких с его стороны. Это одинаковая дырявая шкура, пробитое сердце, невозможность жить как все нормальные и здоровые.
Юрген погрустнел. Тон голоса стал намного тише и отдавал печалью. Я спросила:
- Вам не помешало оставаться друзьями то, что ты пошел на поправку, а ему становилось хуже?
- Нет. Он искренне радовался, что я из капкана вырвался. Похожая судьба ускоряет понимание, но не всегда она нужна, чтобы люди сдружились. Вот... у нас с тобой разные жизни, а родственную душу в тебе почувствовал с двух слов при знакомстве, с первого взгляда. Ты выделялась среди всех, такая сразу своя, такая близкая, что задохнуться можно было.
- Я о дружбе, а ты обо мне?
- Ты мой друг и моя любимая - я не виноват, что так совпало во всем. Я надеюсь... Пусть я тебе сейчас не любимый человек, но все-таки друг взаимно?
- Взаимно.
Как странно в обсуждении распались понятия дружбы и любви, и в тоже время соприкоснулись. Нельзя сказать, что Юрген не любил своего друга - любил, конечно. Близкий человек - понимающий и преданный. Во мне он тоже видит близкого, понимающего и преданного человека, подругу, и любит уже как мужчина женщину. Испытывает влечение, не прячет его, - и "сейчас не любимый" на телесном уровне - любовник.
- Юрка, а если родственные души, почему я тебя не увидела также?
- Не знаю. Не совпало, наверное, ни время, ни место, ни обстоятельства.
- А когда совпали, когда ты меня у общежития дождался?
Он задумался. Допил свой глинтвейн, и я вспомнила, что осталось на дне еще теплое вино и нужно его тоже допить, пока не остыло совсем. Вспомнив о том, что случилось неделю назад, произнесла с долей горечи:
- Я сильно замерзла, и согреться хотела. Тебя не смущает, что я оказалась такой доступной и легко согласилась уехать к тебе после одного поцелуя? К первому встречному...
- Я не первый встречный. - Серьезно и без тени обиды ответил Юрген. - У тебя они уже были... я ловил в мужских разговорах среди пограничников, как к тебе пытались клинья подбивать, - красивая, хрупкая, неземная. Но мимо: полунамеков и флирт ты не воспринимала в упор, а двоих настойчивых, что зашли почти напрямую, отшила "жених есть". Для чего ты его выдумала, Ирис?
Он прав. "Жених" стал мне щитом от... от ненужного внимания? Трудно было из памяти выудить - кто и когда, с какими разговорами подходил. Все равно. Только бы спрятаться, только бы отвернуться, и чтобы никто не приближался.
- Не пошла бы ты с другим. Я поцеловал тебя с любовью. Да, хотел, мечтал, умирал от желания, но ты главное почувствовала и поэтому уступила.