- Не зря беспокоитесь. - Роберт кивнул, соглашаясь, но лицо его жестче не стало. - Я на самом деле щепетильно отношусь к дистанции в общении, но на пограничников это не распространяется. Знаете почему?
Заколебалась - он спросил ради ответа, или это вводное для продолжения мысли? Промолчала с выжиданием.
- Я окружен подчиненными. Я занимаю должность, которая дает массу полномочий и которая в ответ накладывает тяжелые обязательства. А вы - как птицы. Вне системы, вне рангов, свободные. Не лезу в друзья к пограничникам, но если сталкивает дело, то я чувствую, как отдыхаю, глядя на ваши лица. Вы оказываете мне услугу, Ирис, общаясь так просто и обращаясь с просьбами, снимаете груз с плеч, разговаривая со мной как с равным... а это давно забытое и приятное чувство. Вы возвращаете мне времена, когда и я был не так повязан службой и долгом.
- Извините меня за Катарину.
- Не извиняйтесь. Рад был услышать, что вы хоть чем-то отвлеклись...
Я уткнулась глазами в листы. Из глубины сердца поднялось чувство вины за то, о чем он сказал просто так "отвлеклись", а услышалось упреком. Мое горе затухает? Моя память о ребенке и любовь к нему - тоже? Отодвинулось, зашорилось мелкими глупостями, так, словно я свою огромную боль утраты запудрила мишурой. Головой понимала, что все перемены - к лучшему, я возвращаюсь к жизни, отлечиваюсь, так и нужно, правильно. А вина все равно подточила душу - как можно было забыться - есть, пить, быть в тепле, позволить себе думать о постороннем и болтать, улыбаться... нет примирения этим чувствам. Я не скидываю прошлую жизнь одним махом, я меняю ее шажками, и - я предательница. Я развлекаюсь? Отвлекаюсь? Забываюсь? Предательница...
- Вы обо всех все знаете? - Спросила, чтобы не молчать. И сбежать от накатившей горечи. - О каждом также подробно, как обо мне?
- Нет. Только о тех, кто столкнулся с системой, приходилось вникать в подробности биографии и разбираться глубже. Спасать или смягчать наказание одним, и не давать поблажки другим, кто на самом деле совершил преступление. Вы - исключение. Обстоятельства вынудили собрать досье. Я вас задел?
- Нет. Напомнили.
Роберт вздохнул, сложил распечатки в одну стопочку, а я допила кофе, потому что не знала - как теперь вылезти из разговора.
- Вашего подопечного Сергиуса Хольта сегодня навестит работник ювенальной службы. Человек надежный, аккуратный, с большим опытом в юридической сфере и психологии. Мальчика Цезаря тоже уже нашли, с родителями связались. В этой истории будут хорошие новости, и я вам обязательно перешлю краткий отчет.
- Спасибо. Я очень признательна вам, что вы не отказали в помощи.
- Заберите листы. Посторонним не показывайте, оставьте себе для дела.
- Хорошо. Я пойду, если это все.
- Да, всего доброго, Ирис.
Я взяла стопку, убрала ее в сумку и поднялась с места. Он еще задержался в зале, открыв анимофон и что-то просматривая на экране. Сменил внимание на другие дела, отпустив и попрощавшись со мной, но у двери я задержалась и вышла не сразу. Обернулась, внимательно посмотрев на Роберта:
- Вы пограничник. Вы - один из нас.
Он замер, повернул голову и сухо спросил:
- Что привело вас к этой мысли?
Не объяснить мне этого озарения. Пришло и все, как увидела, - да, равного. Мужчину вне возраста, вне служебного положения, того, кто всегда поймет каждого из нас, кого кидает на вызовы. Как Юрген говорил про своего друга - "встретил земляка", про одни ботинки и один путь. Пограничник Роберт Тамм, с импульсом, с бегом до хода и спасением тех, кто на грани. В прошлом. Пока возрастной рубеж не лишил его этой свободы.
Вместо ответа, я приложила ладонь к груди и склонила голову. В знак почтения, сообщности и понимания. Словно этот жест был говорящим символом братства. Подобным мы обменялись с Германом тогда, когда увидели друг друга и узнали.
Роберт в точности меня не повторил, но кивнул и задержал свою голову в ответном полупоклоне. Признал, подтвердил. Даже чуть улыбнулся по-дружески.
По пути к старосте вспомнила, что забыла рассказать о перемене мест - отправила сообщением, что успела по факту проверить три из них.
Настроение выправилось. Внутренняя вина опять ослабла, дав разрешение сегодня жить и дышать с ощущением света.
Я не заслуживаю
- Я тебе не собачка, чтобы по каждому свистку кидаться! Я занята и никуда не поеду.
- Катарина, я виновата. Поэтому звоню. Не сдержалась от желания насолить тебе за нескромные вопросы. Прости.
- Святоша долбаная. Унизила меня перед таким человеком.
- Он понимает, что я дурачилась. Я встречалась с Робертом сегодня, и он...
- Ты что, обсуждала это с Викингом? Ты опять поняла эту тему?
По звукам мне показалось, что Катарина готова швырнуть анимо в сторону, так далек стал ее голос и возмущенный выдох. Через секунду девушка вернулась:
- Он меня комментировал?
- Нет, ни слова. Я покаялась и все.
- Дура неисправимая. - Пауза. Опять вдох-выдох с оттенком обреченности. - Так ты что сейчас, по делам мотаешься что ли?
- К старосте еду. А ты где и чем занята?
- На работе. Кручусь-верчусь, повара охмуряю. Вдруг влюбится и замуж позовет, так я всегда накормлена буду, и у плиты не стоять. Красота.
- Звучит... перспективно.
- А то. Ты в группу заглядывала, - у нас и так собрание вечером, чего два раза мотаться? Или прям, срочно-срочно, что кровь из носа?