- Откуда выводы?
- Аномальные сигналы. - Юрген посмотрел на меня, потом на Катарину, спрашивая разрешения. - Могу сказать?
Мне не было смысла скрывать, где я чувствую свой вызов. Я кивнула. А Катарина неопределенно повесила голову, то ли с обреченностью, то ли с безразличием.
- Я за себя скажу и за Германа. Вы знаете, его на собрания не затащить, он трех человек не выносит в помещении, не его вина. Это после травмы так у него пошло. Напали на него толпой, избили, проломили голову. Он лежал в коме несколько дней, едва выжил. Чутье пограничника проснулось у него через два года, и вызов он чувствует затылком. Мой случай - операция на сердце, с остановкой. Сигнал оттуда и идет. Девушки, вас без подробностей коснусь - солнечное сплетение и правый бок. Факт один: смерть. Мы все едва не умерли в свое время. И сигнал у нес пробивается через место, где была нарушена целостность тела.
Меня царапнуло неприятное ощущение нестыковки. Юрген смог совместить полученные знания о сигналах со своей информированностью - что его друг был при смерти, что Катарина едва не рассталась с жизнью. Все из-за того же "Красного лака", как догадываюсь. Про себя знал - тут само собой.
Но я? Нарушался логический порядок. Сигнал через солнечное сплетения я ловила с пятнадцати лет, и до этого возраста со мной бед не было. Смерть коснулась вместе с трагедией, с врачебной ошибкой и гибелью ребенка. И целостность тела... я бы ловила сигнал низом живота?
- Поэтому на пустышки кидает нас. А может, выкинет и еще куда. Мы будем готовы? Мы будем знать, как действовать во внештатной ситуации?
- Допустим, это аргумент. Один.
- Подождите. - Я поднялась с места и сходила к своей сумке, достала блокнот, принеся его в зал. Села обратно и откинула обложку: - Подойдет для второго аргумента?
Внимательно наблюдая, я успела увидеть, что старосты переменились в лице. Не удивление или недоумение - что, откуда, почему? А понимание - знают они все о значении "такого кровавого вызове", знают подробно, и потому - кто побледнел, кто чуть сразу отпрянул назад, уперевшись спиной в спинку стула. А Южный неприкрыто выражал ужас от того, что видит. Почти так же сильно, как и реагировал тогда Август в больнице.
- До наследника не дозвониться, решать нужно нам и сейчас. - Хозяин дома поднялся, кивнул коллегам. - Пойдемте, посоветуемся, а молодежь пусть пока посидит. Ждите.
Остались втроем. Катарина, едва дверь в зал закрылась, спросила:
- Меня ножом пырнули, а у тебя что? Рак?
Я заколебалась, а девушка восприняла это с обидой. Голос так зазвучал:
- Но это не честно. Вы оба про меня в курсе, даже про ранение, - злой взгляд на Юргена, - а я, типа подруга, и ваши болячки не знаю. Что у тебя с сердцем?
- Родился такой, с дырками. Заштопали в свое время, в детстве еще, операция сложная, подключали к АИК и проводили ее на неработающем сердце. Солнечное сплетение - это сильная кровопотеря.
- Юр... а время? Время не сходится. Я уже подростком на службе была.
- Не знаю, как это объяснить. Пока не знаю. - Добавил шепотом: - Ирис, что за листок?
- Я хочу, чтобы старосты просветили. Но сама поделиться историей смогу, только если Август разрешит. Я дала слово молчать.
Особенности
Хозяин дома принес к столу нарезанный лимон, коньяк, рюмки, нехитрую сырную закуску и две упаковки печенья, если кто захочет остаться с чаем.
Я прикинула - самому старшему, северному, было под шестьдесят, остальные моложе. Нас воспринимали, словно детей, потому что всегда опекали и заботились и да, из-за молодости. Двадцать шесть, двадцать пять... еще ветер в голове. Но они приняли свое решение. И я ждала открытий. Что же за великая тайна пряталась в пограничной службе, что ее нельзя было рассказывать никому? А восточный начал с вводного, как будто на лекции:
- Ходы - это инструмент. Опасный, если сунуться туда без проводника. Этого самого блокнотика, который выдается каждому пограничнику. Вы и без нас вполне угадывали, что за вещица и для чего она служит - воспринимает сигнал также, как и человек, выдает адрес, и вместе с тем тут же выстраивает мостик в пространстве между вами и тем, кому нужна помощь. Или не мостик, а тоннель, как угодно назовите. Благодаря проводнику нельзя свернуть "не туда".
- И что в этом нового? - Нетерпеливо спросила Катарина. - Это не особо и тайна.
Староста сделал вид, что его не перебили, а он сам отвлекся.
- Шагнув с адресом за порог, пограничник выйдет точно, где надо. Вы знаете, что для этого место входа в "тоннель" должно быть заброшенным и очищено от следов человеческого присутствия. Но. - И тут он поднял палец, акцентируя. - Есть запретные зоны. Они не отмечены на наших картах ходов, - это здания, сооружения, объекты очень давние. Очень запущенные, безлюдные, и аура человека там не то, что выветрилась, а превратилась в нечто обратное. Анти жилое. И вам, дети, туда нельзя. Представим себе ситуацию, где пограничник, со своим маленьким запасом способностей, с листом вызова вдруг ломанется в такой ход. Даже не смотря на проводник, блокнот, его может вышвырнуть куда угодно. Это уже не тоннель, не нора, а штормовое море пространства, которое повернуть может в любую сторону, по любым координатам.
- А вы? Вы умеете плавать? - Снова перебила Катарина.
Благодаря тому, что девушка создала паузу, в моей голове вспыхнули воспоминания о речи Юля Вереска. То, что звучало бредово по незнанию - "Шагнул, утонул, но в итоге - выбрался сюда и теперь могу делать то, о чем так давно мечтал". И не потому ли называет помещения "кораблики", что сравнение у них всех одно - море, река, воды?