— Пожалуйста, на перекрестке поверните направо, Брэдли. Мне нужно заехать в Хотон. Вы знаете, где это?
— Нет, мисс. Я никогда туда не ездил.
— Это около двух миль от перекрестка. Ворота на главной дороге. Я... — она замешкалась, — не знаю, понадобитесь ли вы мне, чтобы вернуться домой. Если мистер Крокфорд дома, он наверняка отвезет меня обратно, но если его нет, я была бы вам признательна, если бы вы на обратном пути подобрали меня. Как долго вас задержат дела в Бертли?
— Не могу сказать точно, мисс. Я там был один раз, но вместе с Хаббардом. Думаю, это займет часа два туда и обратно. Если я потороплюсь, то, может быть, получится быть здесь в течение часа. Во всяком случае, я могу подъехать к дому и подождать.
— Нет-нет! — торопливо проговорила Агнес, и ей не нужно было заканчивать мысль: «только не телега».
Конечно, ему следовало бы знать, что телега не тот экипаж, в котором леди отдают визиты. Мистер Уотерз был прав, он не знает правил приличия.
Она повернула к нему голову.
— Вы меня обяжете, если подождете у ворот.
— Я так и сделаю, мисс. Постараюсь обернуться как можно быстрее.
— О, вам нет нужды нестись сломя голову. Если мистер Крокфорд отвезет меня домой, я передам об этом привратнику и вам не придется ждать.
— Очень хорошо, мисс.
После этого они ехали молча. Лошадь бежала вперед, и цоканье ее копыт громко отдавалось у него в ушах. Ему хотелось поговорить о природе этих мест, ему вообще хотелось поговорить с ней, но он понимал, что ей не до этого, что она едет к своему жениху за помощью. Почему он не женился на ней до сих пор? Он ухаживал за ней не один год. Впрочем, ухаживание — дело долгое, во всяком случае, у рабочего класса, так как нужно по пенни скопить денег на обзаведение домом. Но у высших классов все может быть по-другому. У них ведь не болит голова о кровати или другой мебели. Да, покачал Роберт головой, как бы не соглашаясь с самим собой, их не волнует грубая проза жизни. Хотя... Трудно сказать. Возможно, им так же не по вкусу жить с родственниками, как и низшим классам.
Насколько он мог судить, в их доме предполагались перемены, и очень скоро. Все будет перевернуто полностью. Ладно, его это не касается. Работу он себе где-нибудь найдет и на этот раз распродаст все свое барахло, оно висит на нем, как камень на шее. Последние ночи у него в голове вертелась мысль, не махнуть ли в Канаду или в Австралию. Америка, думал он, уже набита до отказа, туда переселилась чуть ли не вся Ирландия. Но, что бы там ни было, он без сожаления расстанется с этим местом, потому что не привязался ни к кому, разве что к Магги. Но Магги тянет ко всему, на чем болтаются брюки, она такая любвеобильная.
В Форшо-Парке царила такая гнетущая атмосфера, что Роберт с удовольствием думал о том, как вечером зайдет в «Булл» и перекинется новостями с Таггертами. Тим Ярроу рассказал в последний раз в трактире, что его дядя буквально повязал Кэрри по рукам и ногам, и Тим считает, что он уже совсем спятил. И еще он сказал, что ему очень жаль миссис Брэдли.
Роберту тоже было жалко тетю. Но и она в каком-то отношении виновата в том, что произошло. Он бы продолжал жить с ними, если бы она не попыталась взвалить на него глупость, которую совершила Кэрри. Бедняжка Кэрри. Он не мог не посочувствовать девчонке. Но не только у них были неприятности, беда подстерегает и высшие классы.
— Мы приехали. Остановитесь, пожалуйста.
Он не заметил ворот, они располагались полумесяцем несколько в глубине от дороги, и к ним не вела ни стена, ни ограда, во всяком случае, с дороги ничего такого не просматривалось. К воротам можно было пройти по аллее деревьев. Вероятно, где-то за ними скрывалась ограда, потому что он не мог себе представить, чтобы нашелся помещик, который оставил свой парк открытым для случайных прохожих.
Он спрыгнул с телеги и помог сойти Агнес. Когда он взял ее под локоть, то почувствовал, какой он тонкий, и это чем-то напомнило ему о мисс Милли. В них было что-то общее, но если мисс Милли была открыта всему свету и в своей наивности готова была обнять весь мир, то Агнес жила как бы за плотно прикрытыми ставнями и лишь изредка позволяла своей истинной натуре выглянуть из-за них.
— Спасибо, Брэдли.
— До свидания, мисс. — Он и сам не знал, почему произнес эти слова, но, обходя телегу сзади, она обернулась и, задержавшись на секунду, ответила:
— До свидания, Брэдли.
Она прошла в ворота и по ухоженной дороге к дому. Но, еще не дойдя до дома, она услышала слева смеющиеся голоса. Они доносились с теннисного корта. На корте она была только два раза. Играла она из рук вон плохо и знала, что в обоих случаях вызывала у Джеймса раздражение, хотя он и подсмеивался над ее стараниями.
Теннисный корт находился с западной стороны дома, и к нему можно было спуститься по широкой лестнице, заканчивавшейся у просторной лужайки перед кортом. Иногда там пили чай, но сейчас время чая уже прошло. Скорее всего это девушки играют с какими-нибудь гостями. Джеймс вряд ли с ними, потому что редко возвращается домой раньше пяти, а сейчас как раз пять. Она остановилась и посмотрела в сторону дома. Он был невысоким, но нарядным. Их дом был несравненно больше, но этот был так ухожен, что ей подумалось, будто она пришла сюда из каких-то трущоб, и Джеймс, наверное, таким и воспринимал их поместье.
Миссис Крокфорд, подумала она, наверное, в гостиной, корпит над своими бесконечными вышивками. Едва ли она выйдет на солнце, она его не любит, считая, что оно вредно для кожи. Ей уже под пятьдесят, она по-прежнему женщина тщеславная, но при этом остается миловидной. Джеймс унаследовал у нее это качество.
Агнес убедила себя, что лучше бы вначале переговорить с девочками и узнать, дома ли Джеймс или когда его ждут, и пошла по узкой тропинке, которая вела от дороги к теннисному корту. В конце ее она вдруг остановилась. Там, изготовившись подавать мяч, стоял Джеймс, одетый в белые фланелевые брюки и кремовую шелковую рубашку. На дальней стороне корта играли две девушки, партнером Джеймса была высокая белокурая девушка, заливавшаяся смехом.
Первой Агнес заметила Мэри Крокфорд, она крикнула брату:
— Джеймс! Джеймс! Оглянись назад. Здесь Агнес.
Джеймс принимал подачу, выпрямившись, он резко повернулся к ней, и она тут же уловила, что он не рад видеть ее. Он медленным шагом перешел через полосу травы. Она стояла не двигаясь в конце тропинки. Остановившись перед ней, он сказал:
— Вот это сюрприз!
— Да уж, в самом деле сюрприз, — ответила она и, не в силах отказать себе в колкости, продолжила: — Я как-то не ожидала, что ты окажешься дома, ведь ты был так занят последнее время.
Она заметила, что у него заходили скулы прежде, чем он ответил:
— Да, последнее время дел было невпроворот, Агнес. Но сегодня днем я сделал небольшой перерыв, у нас гостья, подруга Грейс, Эйлин Чемберз. Не уверен, знакомы ли вы.
— Нет, мы не знакомы.
— Так давай я тебя представлю.
— Сейчас не стоит... Если ты не возражаешь, мне нужно переговорить с тобой наедине.
— Ну, ладно... Только я в игре. Это важно?
— Это очень важно.
— А. — Он повернулся к сестрам и стоявшей рядом с ними мисс Чемберз и крикнул им: — Увидимся в доме чуть позже.
— Как насчет гейма, Агнес? — спросила Мэри.
— Нет, спасибо, не сейчас, — ответила Агнес.
— Тогда до встречи, — сказала Мэри.
Агнес кивнула и, повернувшись, пошла по тропинке к дороге.
Несколько шагов они шли рядом, потом Джеймс Крокфорд спросил:
— Ты не хочешь поздороваться с мамой?
— Нет-нет, лучше не надо. Я... мне нужно поговорить с тобой. — Она с мольбой посмотрела на него, он вздохнул и спросил:
— Неприятности?
— Да, можно сказать, неприятности.
Внутри дом выглядел так же, как снаружи, все было прибрано, все сверкало чистотой и порядком. Мебель была современная, но дорогая, весь пол покрывал ковер глубокого красного цвета. Когда она впервые вошла внутрь этого дома, то подумала: даже не верится, что придет день и я стану его хозяйкой. Сейчас эта мысль ей уже не приходила в голову. Совсем не приходила.