– Бедняга Клайв, – продолжала я. – Наверное, он ужасно разочарован: столько работы, а результата ноль. Этот состав даже не светился.
– Я уверен, он переживет, – несколько пренебрежительно, как мне показалось, ответил Артур.
Он протянул мне стакан с водой:
– Не хочешь взять это с собой?
– Спасибо, – сказала я, взяла стакан и, глядя в него, пожелала Артуру спокойной ночи.
Добравшись до кровати, я принялась обдумывать произошедшее и решила, что мне надо было рассказать Мод о нашем с Вивьен плане. Видимо, я ошибалась, когда решила, что за бутылкой она ничего вокруг не замечает. Неудивительно, что мама сочла меня шлюхой – а что еще она могла подумать? Я была сама во всем виновата.
16
Ядерное испытание и Титус
В Страстную пятницу, всего через два дня после случая со сковородкой, в пять часов с минутами, моя пятидесятичетырехлетняя мать Мод ушла из жизни. Они с Клайвом провели весь этот день вместе. Клайв сам все подготовил для небольшого пикника, и они поехали в бухточку на дорсетском побережье, неподалеку от Ситауна – это место, вопреки названию, никакой не город,[3] а галечный берег меж двух высоких известняковых утесов с одиноким домиком пограничной охраны, приютившимся на склоне. Все мое детство эта бухта была для родителей излюбленным местом для пикников. Однако в тот день погода была чуть ли не зимней, поэтому они подъехали к самому берегу моря и сидели, глядя сквозь ветровое стекло на бурное море и затянутое облаками небо. Я не знаю, что они делали оставшуюся часть дня, но как бы там ни было, их пикник прошел под моросящим дождем. Я же осталась дома – работала в библиотеке.
Это случилось во время вечернего чая. Я обрабатывала йодом белых гусениц совки, когда до меня вдруг долетел громкий голос отца:
– Вирджиния! Вирджиния!
Я сразу поняла: что-то случилось. До этого Клайв никогда так не кричал.
– Вирджиния, скорее!
Сбежав по лестнице, я увидела отца внизу: чтобы устоять на ногах, он держался за балясину перил. Судорожно дыша, он смотрел на пол у ног.
– Твоя мама упала с лестницы, – проговорил он.
Я с недоумением оглянулась – Мод не было видно.
– В подвале, – пояснил Клайв, кивнув в ту сторону.
Лишь теперь я заметила, что дверь в подвал была открыта.
Подойдя, я вгляделась в темноту, начинавшуюся за крутыми каменными ступеньками, но ничего не увидела. Тогда я повернулась к Клайву. Он стоял, все так же держась за перила и словно окаменев. Похоже, он был настолько потрясен, что даже был не в состоянии спуститься по лестнице. Быть может, он что-то перепутал?
– Внизу? – тихо спросила я.
Клайв кивнул.
Я повернула выключатель, осветив Мод у подножья лестницы. Она вытянулась на спине, раскинув руки и нота, словно ребенок, который притворяется мертвым.
– Ну что, она шевелится? – быстро проговорил Клайв.
– Нет.
Я знала, что Мод мертва, но все равно спустилась к ней И принялась искать в ее теле признаки жизни. Все было безуспешно. Поднявшись в холл, я увидела, что отец все еще держится за лестницу. Я позвонила в «скорую помощь», затем, сама не веря в успех, попыталась сделать ей искусственное дыхание, но от нее так несло алкоголем, что у меня быстро закружилась голова.
Тогда я подошла к отцу, оторвала его руки от перил и сжала их. Было похоже, что он еще не отошел от шока.
– Папа, должно быть, она умерла мгновенно, даже Не успев ничего понять, – сказала я. – Она была так пьяна, что ничего не соображала.
– Спасибо, – ответил Клайв.
Повисло молчание.
«Бедный отец!» – думала я. Каким же потрясением для пего, наверное, стал столь внезапный конец брака, длившегося почти тридцать лет! Но затем мне неизвестно почему пришла в голову очень необычная мысль. Я уверена, вы скажете, что в подобную минуту размышлять О таком по меньшей мере странно, но я подумала: «Надеюсь, им понравился тот пикник в автомобиле, с которого они недавно вернулись».
Потом мне вспомнились рассказы о начале их романа, О том, как они все скрывали от отца Мод. Я подумала об их фотографии на столе в гостиной, снятой до моего рождения, – той самой, где они в обнимку стоят на балконе в Париже, с обожанием глядя друг на друга. Может, это был и другой город – я никогда не спрашивала об этом родителей, – но мне всегда казалось, что это именно Париж.
Наверное, когда вы слышите о смерти другого человека, это немного напоминает возвращение после долгого отсутствия: у вас в голове вдруг всплывают воспоминания о ваших былых встречах с этим человеком, о позабытых приятных мгновеньях из далекого прошлого. Всплывают, чтобы терзать вас.