— Искупалась?
— Д-да. Вода холодная. — Я вновь опустила глаза, когда он перевернулся на спину и поплыл к другому берегу.
«Господи, помоги мне справиться с этим искушением, прошу тебя», — беззвучно зашептала молитву. Нужно обязательно сходить в церковь, исповедоваться святому отцу в своём грехе, может, покаяние и молитвы помогут мне справиться с этим странным и запретным влечением.
Пока Джаральд плавал, я стояла, отвернувшись, на берегу и старалась затянуть поверх рубашки корсет. Пальцы совершенно не слушались и постыдно мелко дрожали. Я попыталась сосредоточиться, но шнуровка соскальзывала с крючков или напротив цеплялась за другие.
Плеск позади прекратился, и я уже хотела обернуться, когда голос отчима раздался прямо за моей спиной.
— Помочь?
Я вздрогнула всем телом, сделала шаг и, споткнувшись о камень, покачнулась. Джаральд поймал за плечо, а я с трудом сдержала стон.
— Дрожишь? — негромкий голос раздался возле самого уха, и мурашки побежали по телу. — Стоило обсохнуть сперва, а потом одеваться.
Он резко развернул меня к себе, а я быстро опустила взгляд в землю, успев заметить, что он уже натянул бриджи, а белая рубашка валяется неподалёку. Кажется, граф использовал её вместо полотенца.
Длинные пальцы подхватили тесёмки и ловко зашнуровали корсет, так быстро, что я только выдохнуть успела. Затянув узел, он отпустил завязки, скользнул жаркими ладонями вдоль талии и легонько очертил прикрытые рубашкой бедра.
— Оденешься дальше сама или помочь?
Я сглотнула и сумела только кивнуть, не сообразив, что такой ответ можно истолковать двояко. Не могла заставить себя отвести взгляд от полуобнажённого искушения. Пальцы так и зудели от настойчивого желания дотронуться до гладкой груди, ощутить силу этих мускулов, провести подушечками вдоль рельефных мышц. Губы горели в предвкушении, стоило только представить, как они захватывают загорелую кожу или касаются твёрдых сосков. Я изо всех сил сжала зубы, чтобы не прижаться сейчас к нему, уютно устроив руки на широких плечах.
А Джаральд продолжал стоять рядом, в опасной близости, не спеша одеваться или возвращаться на поляну, будто нарочно искушал меня. Я не решалась посмотреть ему в глаза, только невероятным усилием воли сбросила колдовское оцепенение и нагнулась, чтобы поднять одежду. Боже, я совсем забыла надеть нижнюю юбку, но уже зашнуровала корсет. Едва слышный стон сорвался с губ, а над головой послышался тихий смех, словно отчим прочитал мои мысли. Я решила, что сейчас сгорю на месте от стыда, когда граф всё же сделал шаг в сторону и, обогнув меня, пошёл вверх по склону.
Мы вернулись на поляну. Граф достал из седельной сумки чистую рубашку, оделся и выглядел сейчас так, словно и не скакал полдня в седле. Я же представляла собой жалкое зрелище. Жакет промок из-за длинных волос, которые прилипли к рукам и спине. Шпильки я растеряла, нижняя рубашка плотно льнула к телу, поскольку ещё не успела просохнуть. От элегантности моего вида не осталось и следа.
Устроившись на покрывале, я достала из корзины кусок мясного пирога. Граф открыл бутылку красного вина и, облокотившись на ствол дерева, пил из бокала маленькими глотками, следя взглядом за какой-то птицей на ветке. Вид у него был расслабленный, довольный, я же была напряжена, как натянутая струна. Рядом с ним мне даже дышать становилось трудно, и сейчас несмотря на голод кусок в горло не лез. Пирог я откусывала только затем, чтобы не сидеть и не смотреть во все глаза на отчима, хотя аппетит исчез напрочь.
— Может вина? — спросил Джаральд, доставая из корзинки ещё один бокал.
Кивнула, и он протянул мне красный ароматный напиток. Я взяла бокал из его пальцев, стараясь не коснуться ненароком, и пригубила слегка, на своё несчастье вновь бросив взгляд на отчима. Наши глаза встретились в тот миг, когда Джаральд сделал глоток и, отстранив бокал, медленно облизал губы. Поперхнувшись, я пролила вино на зелёный жакет.
— Как неудачно, Рози. Ты испортила амазонку, — прокомментировал опекун, а в уголках губ вновь проскользнула усмешка.
Я растерянно поглядела на расплывшееся на груди красное пятно, и с досадой стянула узкий жакет. Слава богу, кремовая рубашка уже просохла и больше не обтягивала неприлично грудь.
— Нам пора ехать, — взглянув на часы, отчим легко поднялся с покрывала и подал мне руку.