- На какую сумму?
- А что, вернулись советские времена? - спросил с улыбкой Максим.
Но улыбкой такую закостеневшую черствость было не пробить.
- Отвечайте, - взвизгнула она.
- Ну, где-то на девятьсот евро, - смущенно ответил Максим, чувствуя себя без вины виноватым.
- Часы, драгоценности приобретали? - не отставала тетка.
- Нет, - блеющим голосом ответила Наталья.
- Следующий, - гаркнула тетка, как подачку швырнув Максиму с Натальей многострадальные паспорта.
Повторно досмотренный чемодан, наконец, вернули. Правда, без колес. Но это такие пустяки, на которые в нашей стране едва ли стоит обращать внимание. Убрались подобру-поздорову и уже счастливы.
Наталью с Максимом, волоком тащивших лишенный колес чемодан, взяли в оборот ушлые таксисты, наперебой предлагая «машинку до города».
В общем, к тому моменту, когда они добрались до дома, силы были на исходе. Бросив калеку-чемодан в коридоре и приняв душ, они без задних ног упали на кровать и провалились в глубокий сон.
Утро было хмурым, под стать настроению. Пощелкав пультом, Максим, тяжело вздохнув, выключил телевизор. По большинству каналов вещали продажные политиканы, потрясая с экрана кулаками и давая лживые обещания, в которые отчаявшийся народ давно перестал верить.
Как утопающие за соломинку, Максим с Натальей цеплялись за воспоминания об их последнем дне в Мюнхене, словно отматывая назад пленку.
Позавтракав в отеле, они отправились гулять, впитывая в себя атмосферу вечного праздника и беззаботности. В этот день все казалось еще притягательней - люди были еще приветливее, краски - еще ярче, еда - еще вкуснее. Наталье не давал покоя один единственный вопрос - почему? Почему у них все сделано для людей? Почему у них не приходится краснеть за стыдливо отводящих глаза пенсионеров, протягивающих руку в метро? Почему у них не рыскают по городу несчастные измученные животные в поисках пропитания? Почему у них можно быть спокойными за оставленных в садике или школе детей? Почему у них не кричат с экрана политики о том, как много было сделано в этом году, а просто делают? Почему у них, при малейшем недовольстве народа на улицы стекаются митингующие с плакатами наперевес? И еще сотни таких почему. От такого неравного сравнения на глаза наворачивались слезы обиды за наш многострадальный народ, за нашу прекрасную страну, растаскиваемую по кускам алчущими «слугами народа». Несмотря на всю окружающую красоту, сердце сжималось от боли за родину-мать, за наших стариков, считающих копейки до следующей пенсии, за наших сирот, оставленных без жилья и средств к существованию, за нашу русскую глубинку, некогда воспеваемую поэтами и прозаиками, а теперь содрогающуюся в пароксизме боли, за наших врачей и учителей, превратившихся из уважаемых людей в объект насмешек, за наших деградирующих в погоне за Западом детей.
Максим, словно почувствовав настроение Натальи, обнял ее за плечи. Слезы щипали глаза, душили рыдания.
- Не плачь, котенок, - гладил ее по спине Максим. - Мы еще вернемся, я обещаю. Пойдем, я хочу тебе кое-что показать - заговорщически шепнул он Наталье, сжимая ее руку.
- Пойдем, - слабо прошептала Наталья.
Они свернули на великолепную Максимилианштрассе, пестрящую витринами всех мировых брендов. «Вот, где рождаются желания», - размышляла Наталья, обозревая со вкусом оформленные витрины Prado, Dolce and Gabbana, Chanel и многие другие. От этого парада показной роскоши рябило в глазах. Пройдя улицу до конца, они вышли к величественному зданию в классическом стиле, с увенчанным колоннами фасадом. Перед зданием стоял памятник, окруженный четырьмя львами.
- Пришли, - Максим загадочно улыбался. - Это здание Национального театра Мюнхена.
- И что? - недоуменно ответила Наталья.
- Если с контрактом выгорит, то я буду здесь выступать. А когда-нибудь... когда-нибудь, - глаза Максима загорелись, - в этом самом здании оркестр будет играть мою музыку.
Наталья с визгом бросилась мужу на шею, и он радостно ее закружил.
- Я буду держать пальцы скрещенными. У тебя все получится, дорогой. Я в тебя верю, - Наталья радостно поцеловала Максима.
- Спасибо, любимая, - благодарно улыбнулся он.
- А что это за памятник? - Наталья с интересом рассматривала позеленевший от времени монумент.
- Это памятник Максу первому Йозефу - первому королю Баварии. - Именно он заложил традицию проведения Октоберфеста[v], организовав праздник в честь свадьбы своего сына.
- Как интересно, - отозвалась Наталья, - только я есть уже хочу.
Максим рассмеялся.
- Ах, ты ж чревоугодница. Я тут распинаюсь, а она только о еде думает.
Наталья изобразила притворное смущение.