–Весёлого мало, – пробурчала туча, сдвинув тонкие чёрные брови.
На столе возвышалась стопка бумаг. Она поставила печать на листке, который только что читала и отложив его в сторону взяла следующий.
–Это отдел Несбыточных Надежд. Сюда поступают обращения жителей планеты, – шёпотом объяснил Маклатый.
–Кто может обращаться в такое жуткое место? – удивилась Мотылёк, одновременно содрогнувшись всем телом.
–Обращаются те, кто совсем потерял надежду… Те, кто уже не верит в лучшее, в светлое… Совсем отчаявшиеся существа планеты… – с печалью в голосе ответил Маклатый.
–Но как тучи могут им помочь? – спросила Мотылёк, удивлённая не менее прежнего.
–Тучи досконально изучают присланные письма, которые я раз в полгода доставляю в Долину, и затем штампуют. Письма со штаммами помещаются в специальный ларь.
–И что потом?
–Ничего. Там они ещё какое-то время хранятся, а затем я или бабочки забвения присылаем их обратно адресатам.
–Но… какой в этом смысл? – ещё более удивилась Мотылёк.
–Никакого смысла в этом нет. Поэтому тучи такие недовольные, – ответил Маклатый. – И меня они на дух не переносят, потому что я им эти письма доставляю. Не читать они их не могут. Указом короля тучи обязаны изучить каждое письмо, дабы каждый житель планеты был услышан.
«Может быть, им и правда становится легче, от того, что их письма читают?» – задумалась Мотылёк.
Маклатый подлетел к туче, которая ставила очередную печать в нижнем углу письма.
–Лупсы, Виктория Сергеевна, – поздоровался Маклатый с тучей.
Она оторвала взгляд от письма и метнула его на юношу.
–Мы ищем Лестранжа, – вновь обратился он к туче. – Не знаете…
–Зачем он вам? – загрохотала туча.
Вдруг из-за скалы послышался звучный голос.
–Моя сердитость, моя скверность! Ты скоро закончишь свою гнусную работу?
В поле зрения появился Лестранж. Он был в образе всадника в доспехах на ретивом вороном коне. Он держал в руке коробку в серой обёртке, украшенную чёрными сердечками.
–Лупсы, любовь моя, – хриплым голосом произнесла туча Виктория. – Эти двое зачем-то тебя искали, – она махнула пухлой ручкой на Маклатого и Мотылька, которая прижавшись к юноше, дрожала от страха. По сравнению с тучами она была для них лишь маленькой букашкой.
Всадник Лестранж нахмурился и сурово окинул взглядом незваных гостей. Молчание затянулось.
–Король Солнце изъявил желание видеть вас… – начал на ходу выдумывать Маклатый, чтобы спасти положение.
–Нет! – оборвала его Мотылёк и, собрав всю отвагу, которая в ней есть, выкрикнула, – Я хотела поговорить о Слезинке!
Виктория вобрала в себя стол и кресло, сделанные из туч, и стала ещё больше. Все письма со стола полетели вниз.
–Что-о-о? – прогремела она. – Слезинка? Кто такая эта Слезинка?
–О, девочка, кто ты такая! – с недовольством воскликнул Лестранж. – Милая, я всё сейчас объясню, – обратился он к Виктории.
Туча Виктория повисла в воздухе во весь рост. Подол её чёрной юбки клубился в воздухе. Она стояла, уперев руки в бока и недовольно смотрела на Лестранжа.
–Слезинка – это облако, с которым я некогда встречался. Как только я лицезрел всё твоё очарование, я тот час же с ней расстался! Зачем мне это облако, когда я повстречал самую грозную, самую мрачненькую тучку во всей галактике!
Виктория смущенно опустила густые чёрные ресницы. Но вдруг снова встала в позицию грозной тучи.
–Но ты же и раньше меня знал! – возмущенно воскликнула она.
–Я был глупцом и не замечал всей твоей тучности! – ответил Лестранж, а затем повернулся к путникам и зашипел, – Убирайтесь прочь, пока я не окатил вас таким ливнем, что вы месяц сохнуть будете!
Маклатый подхватил оторопевшую Мотылёк и, рассекая воздух крыльями, полетел из Долины. Тучи всё ещё громыхали у них за спиной. Как только юноша пересёк невидимую черту, отделяющую тёмный мир туч от светлого Солнцеграда, он опустил девочку на землю. Почувствовав мягкую траву под ногами, она облегчённо вздохнула. Но внезапно рухнула на колени и зарыдала, закрыв лицо руками. Всё это время она сдерживала слёзы, но теперь в дали от суровых туч, в тени раскидистого дерева она предалась своим чувствам. Маклатый присел рядом и обнял её за плечи.
–Теперь Слезинка растает, – сквозь слёзы сказала Мотылёк. – Ничто и никто ей уже не поможет…