Витя проводит меня до квартиры, а я так и не дам ему ответ. Буду долго думать над каждым его словом и чувствовать, как шевелятся волосы на затылке. Буду долго вспоминать ничтожное прикосновение и унимать наплыв мурашек. В итоге осознаю, что какую бы чушь он не нес, мне хочется находится с ним рядом. Мне интересно. Страшно, но интересно. Он прав, мы идиоты. И это я пойму и решусь на самую безумную аферу в свой жизни.
Я напишу ему, что согласна. А дальше последуют месяца яркой и сумасшедшей жизни, о которой бредил каждый из нас. И только потом мы узнаем, что эксперимент станет провальным. Он погубит нас.
Глава#12. Витя
С тобой мир становится терпимым.
© Реквием по мечте.
После разговора с Варей, дома я оказываюсь поздней ночью. Куртку бросаю на пол. Нервно скидываю кроссовки. В квартире стоит ослепляющий мрак, и только просачивающийся из щелей свет обводит очертание двери в ванную. Я еще какое-то время гипнотизирую жуткий портал, а потом направляюсь в комнату, но когда нога касается порога, до меня доносится женский плач.
Такой истошный, прерывистый, пугающий, словно некачественная запись фильма ужасов. Мне становится не по себе, я пытаюсь извлечь этот голос из своей головы, но он только нарастает. Все громче и громче. Громче и громче. Он сводит с ума. Играет ножом на натянутых нервах и заставляет поверить в реальность происходящего.
– Отец? – зову я, и тишина возвращается. – Кого ты притащил к нам домой? Какого хрена здесь происходит?
Тишина. Ни малейшего звука, только лишь строгие удары собственного сердца. Догадываюсь, что в квартире нахожусь один. Или нет? Рукой пытаюсь нащупать выключатель света, но он словно исчез с прежнего места. Потеряв всякое терпение начинаю бить кулаком по стене, но замираю, когда плач повторяется.
– Сынок? – погибающим эхом раздается в голове. – Витя, ты здесь?
Я не верю собственным ушам. Этого не может быть. Не может. Кто-то решил посмеяться надо мной, и видит бог, я убью этого шутника. Пусть только попадется мне на глаза и он – нежилец.
– Сыночек. Милый мой мальчик. Пожалуйста, подойди ко мне.
Я сглатываю и морщусь от фантомной боли, словно проглотил осколок. На лбу выступают испарины. Моя непоколебимость превращается в мелкую пыль. Мне страшно.
– Витя, прошу тебя, – в этом голосе трагедии больше, чем возможно себе представить. Столько боли, с которой невозможно жить, но голос реален и он принадлежит моей маме. Моей покойной маме.
– Да быть того не может, – проговариваю себе под нос и осознаю, что по большей части простучал зубами. – Это все мне кажется. Долбанная галлюцинация.
Содрогаясь и тяжело дыша, я подхожу к зловещей двери, но открыть ее не решаюсь. Часто моргаю, в надежде что картинка переключится – тщетно. Неуверенно берусь за холодную ручку и тяну дверь на себя.
– Дорогой мой мальчик…
В глаза вонзается яркий свет, и я на время теряю способность видеть. Я был рад ослепнуть. Был рад лишиться всех чувств, ибо сейчас они крайне обострены.
–…я так рада тебя видеть.
Прикрываясь ладонью, со скрипом открываю глаза и перестаю дышать.
Мама.
Моя мать, вполне живая, лежит в переполненной до краев ванне. Ее голова запрокинута, а торчащая из мокрого свитера рука почти синего цвета. Впрочем, как и губы, они безостановочно дрожат – то ли от плача, то ли от разъедающего кости холода.
Она не изменилась. Сохранилась каждая ее морщинка, каждая родинка – под глазом и подбородке. И пусть она дышит, на ее вздымающуюся грудь капают слезы, но глаза, они абсолютно пусты. Кажется, будто она смотрит сквозь меня. Смотрит и не моргает.
– Как? – болезненный шепот. – Как ты здесь?
Меня шатает, я хватаюсь рукой о змеевик, чтобы не упасть.
– Мне холодно, Витя. Мне очень холодно. Кажется, я умираю.
Челюсть сжимается до хруста. Пальцы вонзаются в голову. Я до боли сжимаю губы, не хочу ей отвечать, но она молит поговорить с ней.
– Ты и так мертва, мам, – изо рта вырывается истерический смешок. – Мертва ты, понимаешь? Нет тебя больше!
Мама разочарованно качает головой. Ее светлые ресницы дрожат.
– Что ты такое говоришь, сынок? Я здесь. Я жива. И мне нужна твоя помощь.
– Нет! – зверем кричу я и выбегаю из ванны.
Дверь со звуком захлопывается, а следом слышится крик отчаяния. Я накрываю уши руками, закрываю глаза, в адском качании ударяюсь о стены, но не могу избавиться от ее голоса. Он звучит в моих венах. Он просит о помощи. Сердце выжимает невидимая рука от мысли, что я не пытаюсь помочь собственной матери.