— Не знаю. Когда они разошлись, я был в пансионе, там всякие лечебные штуки мне делали. Вот. Я вернулся и ни Евы, ни малышки Грейс уже не было, — Калэб доел остатки десерта и облизал ложку.
— Малышка Грейс? — я нахмурилась и посмотрела на своего друга.
— Ну, ребенка их, — объяснил Калэб. — Лерри с того дня больше ни разу не говорил об этом всем. Грустно, конечно, Грейс мне нравилась, милая девочка на Лерри была похожа.
Вот это да! Лерой получается отец? Такого поворота я никак не ожидала! Глянув еще раз на Грейсона, я смутно попыталась представить рядом с ним девочку. Это противоестественно! Хотя к брату Лерой относится трепетно, так что, в принципе из него мог бы получиться хороший отец. Такое откровение повергло меня в шок. Я взяла еще один фужер и тут же его осушила. Чувство ревности неуправляемой силой накрыло меня, будто ледяная волна. Да, мне было неприятно осознавать тот факт, что у Грейсона и Евы есть то связующее звено, которого у меня с ним никогда не будет, и дело здесь не в ребенке. Просто раз они вообще решились завести детей, то между нами была любовь, понимание, а для меня такая роскошь всегда будет находиться под запретом.
Остаток вечера я провела исключительно в компании Калэба. Чтобы не думать обо всем том, что сегодня рассказал друг, я ела все возможные закуски и сдабривала их хорошей порцией шампанского. Я начала быстро пьянеть, от чего гнетущие мысли яркими картинками плыли у меня в голове. Было мерзко осознавать то, что не Лерой находился у меня на крючке, а я у него. Черт! А ему ведь это совсем не нужно! Глупый и беспечный Мотылек! Последний фужер практически разорвал меня, и мой желудок грозился вывернуться наизнанку.
Калэб помог мне добраться до туалета, я отправила его обратно в зал, так как сейчас никого не хотелось видеть. Чувство тошноты застряло где-то в горле, но никакого продвижения не было. Голова кружилась, в ушах тяжелыми толчками стучала кровь, а на лбу выступил пот. Я вышла из туалетной кабинки и подошла к умывальникам. Глянув на себя в зеркало, обрамленное позолоченной рамой, я внезапно возненавидела эту красную помаду и принялась яро стирать ее со своих губ. Хотелось что-нибудь разбить или опрокинуть, только бы избавиться от давящего чувства тошноты и унизительного ощущения ревности.
Покончив с губами, я включила кран, чтобы вымыть руки и попить, меня жутко стало сушить. Эти блядские туфли натерли мозоли, поэтому я их скинула и, ощутив холодную поверхность мраморного пола босыми ступнями, немного пришла в себя. Привалившись к раковине, я влажными от воды пальцами провела по своим волосам и еще раз глянула в зеркало. За моей спиной возвышалась фигура Грейсона.
Я не шевелилась, просто смотрела на него и ненавидела всю эту по своей природе глупую ситуацию с Евой, его прошлым и настоящим. Ощущение полной уязвимости перед Лероем больно сдавило горло. Мои губы изогнулись в пьяной улыбке с налетом нездорового злорадства.
— У меня заказ, мы уезжаем, — сухо заявил Грейсон, прожигая мое отражение пронзительным взглядом.
— Не хочешь здесь находиться? — я изогнула одну бровь и шире улыбнулась. — Больно, не правда ли?
Лицо Лероя осталось непроницаемым, хотя я по взгляду догадалась, что он прекрасно понял, о чем идет речь.
— Ты напилась, — голая и привычная констатация факта. — Таким как ты не место на подобных мероприятиях.
Больно, унизительно. Я выпрямилась и повернулась к Дьяволу лицом. Желание причинить ему вред, а затем слезно молить у него о прощении, набатом било у меня в голове. Эта неопределенность собственных чувств так нехило выбивали из колеи. Почему не может быть все просто и понятно? Почему нет просто белого и черного? Почему все оттеняется различными цветами, что могут быть как положительными, так и отрицательными?
— Да таким как я вообще лучше не жить, правда? — смеясь, спросила я.
— Поехали, у меня нет времени выслушивать твой пьяный бред, — едва заметная тень раздражения и какой-то нечеловеческой усталости скользнули по лицу Лероя, и раненным животным затаилось на дне темных глаз.
Хотелось добить Грейсона, причинить ту же боль, от которой в последнее время корчусь я. Но я остановила себя, не желая подставлять Калэба. Может, это и отличает меня от Лероя? При всем желании одержать победу над соперником, я продолжаю думать о последствиях и в конечном итоге отхожу в сторону. Слабость ли это? Да, вполне.
Подобрав туфли я снова обула их, игнорируя тот факт, что мозоли на ногах существенно так кровоточили. Но в этом не было ничьей вины, такая уж у меня кожа. Наверное, я даже тапками могу себе разодрать пятки. Поправляю платье и смотрю на Грейсона, он с задумчивостью посмотрел на мои ноги, а затем повернулся и пошагал к выходу.