– Классика это да, классику надо уважать, – покивал я, – Но есть книжки намного лучше.
– Какие? – немедленно заинтересовалась она.
– Давай как‑нибудь сходим в книжный, себе я бы тоже купил кое‑чего, – предложил я совместную активность. Хэруки радостно согласилась.
Недалеко от шкафа на большой тумбе стоял музыкальный центр, кушающий как кассеты, так и пластинки. Заглянул в тумбу – пластинок и кассет КУЧА! В основном японщина, в которой я не силен, но, наверное, что‑то вроде тех песен, которые они с Кохэку исполняли в караоке.
Отдельно скомпоновано зарубежное – я недовольно поморщился, увидев пластинку «Битлз». Не люблю – бездрайвовая карго‑культисткая фигня. Имею право! С большей радостью заметил Led Zeppelin, Modern Talking, Abba, Depeche mode. Наличие последних удивило – я думал они появились уже ближе к 2000‑м. Еще было несколько пластинок с джазом. Понять легко, если на обложке негр с саксафоном или с пианино – значит джаз. Джаз я всегда уважал, но, будучи неотесанным быдлом, знал только Чарли Паркера.
– Не знал, что тебе так нравится музыка, – закончив рыться в тумбочке, вынес я вердикт.
– Музыка мне не нравится, – удивила меня Хэруки. Потом широко улыбнулась: – Я ее ОБОЖАЮ! Хочешь поставить что‑нибудь?
«Бесамеее мууучооо…» – флешбекнул в моей голове фильм «Москва слезам не верит».
– В другой раз, – покачал я головой, – У тебя прекрасная комната. Благодаря ей я узнал о тебе кое‑что новое.
Глава 13
– Не смотрела утренние новости? – спросил я Хэруки, когда мы вышли из ее комнаты.
– Нет, – покачала она головой.
– Ты спасла Чико от настоящего маньяка. По телевизору сказали, что он убил троих.
– Я знаю, – спокойно ответила она. Заметив мое недоумение, пояснила: – Я словно ощутила исходящую от него ауру смерти.
– Испугалась?
– Совсем нет, – грустно улыбнулась она, – Единственное, о чем я тогда думала – спасти Чико‑тян. А ты?
– Испугался за вас обеих, – честно ответил я.
– А меня? – вдруг подошла она вплотную, глядя в глаза, – Ты ведь не испугался меня, Иоши?
Да хватит генерировать яндере‑контент!
– Почему‑то нет, – пожал я плечами, – Я же знаю, что ты не причинишь вреда ни мне, ни Чико.
Хэруки мило улыбнулась, у меня отлегло. Мы зашли в гостиную, я осмотрелся с гораздо меньшим любопытством, чем в ее комнате – снова ни одного стула, низенький стол, подушечки, большой телевизор, отсутствие видеомагнитофона, наличие цветов в напольных горшках.
– Можно задать тебе вопрос? – решился я, – Можешь не отвечать, если не хочешь.
– У меня от тебя нет секретов, Иоши, – улыбнулась мне лучшая девочка.
– Тогда ты двигалась ненормально быстро. У тебя есть какая‑то специальная подготовка?
– Ты про мой… приступ? – уточнила Хэруки. Улыбки на лице уже не было.
– Про него, да, – не хочется расстраивать ее, но блин, я ведь должен знать, верно?
– Прости, Иоши, но я почти не могу это контролировать, – печально вздохнула она.
Так и думал.
– Не грусти, – положил я ей на щеку ладонь, улыбнулся, – Это ведь настоящая скрытая сила, как в манге!
– Что? Скрытая сила? – недоуменно спросила она.
– Да! Можно считать, что у тебя две формы!
– Две формы?
– Да! «Обычная» форма, как сейчас, – провел вдоль нее рукой, – Добрая, милая, красивая девочка!
Хэруки улыбнулась.
– И другая – «темная форма»!
– Я ненавижу быть «темной», – прошептала она, отводя взгляд, – В средней школе… – она беспомощно посмотрела на меня мокрыми глазами, – Иоши, я все расскажу тебе, но не сегодня, хорошо?
Бедная девочка. Что с ней будет, если со мной что‑то случится?
– Не переживай, расскажешь, когда будешь готова, – улыбнулся я ей, – Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне!
Она улыбнулась сквозь слезы.
– Так что с моей «темной» формой?
– Это неотъемлемая часть тебя! Да, она пугает, но если относиться к ней как к чему‑то вроде суперспособности, будет лучше, верно? Главное – чтобы она служила на благо!
– Я ей не управляю, – понуро покачала она головой, – Но знаешь, когда я слышу твой голос… Он помогает! – она обняла меня, – С тобой мне по‑настоящему спокойно, Иоши.
– Вот видишь! Вместе у нас получится минимизировать ущерб. Главное – не влипать в неприятности по одиночке! – сглотнув вставший в горле ком, нарочито‑бодро ответил я.
– Как хорошо, что мы встретились, – нежно прошептала она, уткнувшись лицом мне в грудь, – Значит, «темная форма» – это моя суперспособность?
– Все так! Постараемся научиться ее контролировать вместе, хорошо? – я погладил ее по голове.
– Хорошо! Я верю тебе, Иоши! – кивнула она.
Полностью подконтрольная личная яндерка – это мощный козырь. От этой мысли меня покоробило. Какой еще мать твою «козырь»?! Я не собираюсь «использовать» Хэруки! Я хочу прожить с ней долгую, счастливую жизнь! Вся эта чушь о «темной форме» и скрытой силе – всего лишь самоуспокоение. И робкая надежда на то, что Хэруки станет проще, если она будет относиться к своим «особенностям» не как к чему‑то, что стоит ненавидеть. Мне кажется, это немного поможет.
– Покажешь мне, где туалет? – не выдержав, сломал я такой трогательный момент. Ну устал терпеть! Вообще‑то мы пили чай, и было это довольно давно!
Хэруки хихикнула, взяла меня за руку, отвела в нужное помещение. Стыдно не было – биология же. Вот что мне нравится в японцах, они совсем не стесняются естественных процессов. Даже в школе висит пара плакатов на тему «а как какать?».
Санузел в доме Аоки был раздельным. Войдя в туалет, впервые за две жизни я узрел ЕГО. Высокотехнологичный японский унитаз, с огоньками и кнопками. На нем гордо красовался логотип «TOTO». Твою мать, как этим пользоваться?! Ладно, дополнительные функции мне сейчас не нужны. Я поднял крышку унитаза вместе с сиденьем и подпрыгнул от неожиданности, услышав звук смываемой воды. Только звук. Это шумовой фон для особо стеснительных? Делает только хуже!
Постаравшись абстрагироваться, сделал дело, нажал на смыв. Фоновый шум исчез, не став конкурировать с настоящим смывом. Унитаз приятным женским голосом пожелал мне хорошего дня, снова заставив подпрыгнуть от неожиданности. Японская сантехника страшная!
Потом я посетил ванную, чтобы вымыть руки. Там все было стандартно, кроме реально огромной ванны. Точно, Хэруки же рассказывала мне об этом, когда мы обсуждали походы в баню.
Вернувшись к терпеливо ожидающей в коридоре Хэруки, попросил ее показать мне сад. Она просияла – еще бы, для нее это главное место в доме.
Выйдя в заднюю дверь, схватил Хэруки, присел на корточки сам и заставил присесть ее, показав «Тссс!» Она недоуменно посмотрела на меня, потом прислушалась и беззвучно засмеялась, прикрыв рот ладошками.
– Dame da ne. Dame yo dame na no yo… – разносился по заднему двору красивый глубокий баритон.
– Потрясающе, дедушка Аоки! Ты очень здорово поешь! – раздался восхищенный комментарий Чико.
Я затрясся, сдерживая смех. Хэруки покраснела, на ее глазах снова показались слезы. Но такие слезы мне нравятся.
– Спасибо, Чико‑тян. Но откуда ты знаешь эту замечательную песню? Уверен, что никогда ее не слышал, – ответил ей голос деда.
– Меня научил братик! Но у тебя получается петь ее намного лучше! – эй, Чико, братик сейчас начнет ревновать!
– Вот как? Надо будет узнать у него. С удовольствием послушал бы эту песню в записи. У моей внучки очень хороший проигрыватель.
– А можно мне послушать? У нас дома нет проигрывателя, – пожаловалась Чико. Кстати да, это мое упущение. В прошлой жизни я не расставался с наушниками, а в этой мне вполне хватало концертов по телевизору дома и щебетания Хэруки по пути в школу и домой. О плеере задумался только недавно. Решено, «клянчим» у бати магнитофон.
– Об этом лучше спросить ее саму, – сказал дед, появившись в поле зрения с держащейся за его руку Чико. У обоих был довольный вид. Хорошо, что Чико совсем не в тягость деду.
Хэруки не выдержала, поднялась: