Топ-топ-топ. Сверкая залысинами, в гостиную вошел упитанный невысокий пожилой японец в очках и белом халате. На его шее тоже висел фонендоскоп. Внешне — полная противоположность деду Хэруки. Интересно, вселенная схлопнется, если врач будет ходить без фонендоскопа? Эта мысль меня почему-то сильно развеселила, и я заржал.
Все присутствующие удивленно уставились на меня. Я заткнулся. Стало стыдно.
Медсестра отмерла, поклонилась Сугаваре-сенсею, представилась:
— Меня зовут Нагата Котонэ, я школьная медсестра.
Доктор холодно поклонился в ответ:
— Сугавара Кента.
Интересно, а когда я начал отличать «холодные» поклоны от обычных? Анимежизнь удивительна.
Доктор пошел ко мне, медсестра сказала:
— Температура 39.6, я думаю…
Доктор перебил:
— Спасибо, Котонэ-сенсей, вы нам больше не нужны. Можете вернуться к детям. Я сам сообщу директору о состоянии моего пациента.
Как грубо! Чего это он взъелся? Из-за того, что она не пришла вчера? Так это только моя вина.
Лицо медсестры дернулось, но она справилась с собой, еще раз поклонилась доктору и сказала мне:
— Одзава-сан, я навещу тебя завтра.
— Спасибо, Нагата-сенсей. И простите, что не позвонил вам вчера, — просипел я, давая понять доктору, что она не при чем. Он не впечатлился. Нагата-сенсей вышла из гостиной. Доктор посмотрел на Хэруки и мягко сказал ей:
— Аоки-сан, тебе пора в школу. Не беспокойся, я позабочусь об этом юноше.
Переставшая плакать после прихода доктора Хэруки кивнула и сказала мне:
— Я приду после уроков. Делай все, что скажет доктор Сугавара, хорошо?
Я кивнул, она поклонилась доктору и вышла в коридор. Оттуда послышался голос школьной медсестры:
— Подвезти тебя, Аоки-сан?
— Да, спасибо большое.
Я сразу проникся доверием к Нагате-сенсей.
Тем временем доктор сунул градусник мне в рот, сходил на кухню, взял там стул, сел рядом со мной. Скрестил руки на груди, посмотрел на мою «аптечку» и печально вздохнул.
Да понял я, понял! Больше никакого самолечения!
— Одзава-сан, нельзя легкомысленно относиться к своему здоровью. Это эгоистично. Подумай о людях, которые беспокоятся за тебя, — мягко пожурил меня доктор. Линзы в его очках были очень толстыми, увеличивая глаза. Вместе с полнотой доктора это создавало ощущение исходящей от него доброты и тепла. Интересно, он специально носит такие очки?
Я кивнул. Доктор тепло улыбнулся и достал из моего рта градусник. Посмотрел. Вздохнул снова. Спросил:
— Как ты себя чувствуешь? Где болит?
— Болит горло, нос заложен, кружится и болит голова. Еще ноет поясница.
— Поясница, значит? Хм…
И что это должно значить?
Сугавара-сенсей воткнул в уши фонендоскоп, послушал мою грудь и спину. Сказал:
— Сейчас я сделаю тебе укол. Он собьет температуру. После этого отвезу тебя в медицинский центр. Нужно сделать анализы и флюорографию.
Он залез в принесенную с собой сумку, достал оттуда шприц и какую-то ампулу. Сделал укол в ягодицу. У доктора оказалась «легкая рука», укола даже не ощутил. Или это из-за температуры?
— Помочь тебе одеться? — спросил доктор, добавил: — Не думаю, что потребуется госпитализация. Обычной одежды вполне достаточно. Не переживай, потом я отвезу тебя домой.
Я покачал головой, медленно поднялся с дивана, доктор, сидя на стуле, напрягся, словно приготовившись поймать меня, если я начну падать. Какой молодец. Медленно, держась за стену, поднялся к себе, переоделся в Гандамовый мерч. Больше чистых вещей у меня не осталось. Пофиг. Я слишком вымотан, чтобы комплексовать. Спустился вниз, доктор уже ждал меня в коридоре, надев пальто поверх халата. Я одел ветровку, чтобы обуться пришлось сесть на пол. Побоялся, что упаду, если наклонюсь. В прошлой жизни температура меня так не корежила. Особенность японского организма? Или только Иоши? Неважно.
Вышли из дома. Сакамото-сан воспользовался возможностью и выскочил в открытую дверь. Интересно, как он отнесся к такому количеству визитеров? Доктор меня не торопил, я закрыл дверь, и мы медленно пошли к машине. У доктора была не Тойота, а Ниссан. Он усадил меня на заднее сиденье, сел за руль, и мы поехали. По пути я задремал.
Я шел по выжженым солнцем пустошам. За спиной у меня висел полупустой рюкзак, все содержимое которого я знал наизусть. Ресурсы — главная ценность этого умирающего мира. Мой путь лежал к руинам на горизонте. Надеюсь, там осталось что-нибудь полезное. О них мне рассказал старый хрыч, приторговывавший информацией в единственном на многие сотки километров вокруг еще живом поселении. Надеюсь, руины стоят отданных мной четырех «пятерок». Это были мои последние патроны. Уже давно не находил я ничего действительно стоящего. Эти руины — моя последняя надежда выбраться из финансовой ямы.