Каждый день Эльф приходил и с эльфийским упорством работал над растениями, а те отвечали ему отменным ростом и пышной растительностью. На третий день они зацвели.
— Амалия, Амалия, — кричал Кристофер, вбегая в кабинет. — Они зацвели. Можем собирать урожай!
— Хм, давай, посмотрим, — Кошка с видом эксперта отправилась в оранжерею инспектировать грядки.
Тут уже стояли Лауриэль и Гертруда.
— Цветки белладонны хороши, семена дурмана остались с прошлого раза, а корни валерианы…
— Ой, не говорите мне о них, — испугалась Кошка и прикрыла нос лапой.
— Что случилось? — испугалась Гертруда.
— Я себя плохо веду, когда погрызу эти корешки, — шёпотом ответила Кошка. — Как пьяная продажная девка.
Она покачала головой и посмотрела на мать. Та хихикнула в кулачок и покосилась на Криса.
— Нет, — покачала головой Кошка, искоса глядя на Кристофера. — Но коты за мной бегали.
И она расширила глаза и приподняла бровь, чтобы показать весь ужас, что испытала, когда ее домогался кот.
В этот момент Лауриэль выкапывала корень Мандрагоры, который очень сопротивлялся.
— Да вылезешь ты, наконец, — ругалась на него Лауриэль.
Наконец все ингредиенты были собраны. Они вновь сидели на кухне. Гертруда взялась сама делать напиток. Но ее остановил Кристофер.
— Амалия работала на меня в качестве помощницы, теперь я должен поработать для нее, — сказал он и взялся за дело.
Гертруда стояла рядом и помогала словом. Прошёл час, прежде чем напиток был готов.
Амалия прочла над ним заклинание и выпила глоток. Но, как и в прошлый раз, ее тело появилось только на короткий промежуток времени, чтобы облечься вновь в кошачью шкуру, когда действие напитка иссякло.
— Что-то тут не так, — задумалась Гертруда.
В то время как Кристофер стоял с поникшей головой. Он винил себя, что не справился, что не смог вырастить волшебные растения.
— Амалия, когда одела на себя кошачью шкуру? — вновь спросила Гертруда.
— Когда фамильяр превратился в мышку, — был ей ответ.
— Неси сюда свой фамильяр, — приказала ей Гертруда.
И Кошка послушно пошла в кабинет. Там, в коробке из-под бумаги, лежала ее мышка. Фамильяру досталось, мышка была чуть жива, золотистая шерсть ее потускнела, глазки поблекли, в ней не угадывалось пламя, которые было в ней с самого начала.
Кошка осторожно достала свой фамильяр и понесла его на кухню.
— Ты ведьма, твой фамильяр — это часть тебя. А твой — жалкое существо, которое вот-вот издохнет, — проговорила Гертруда, она взяла мышь и полила ее настоем, а затем капнула часть настоя в пасть.
Глаза мышки заблестели, и она припала к блюдцу с напитком. Чем больше пила мышь, тем сильнее блестела ее шерсть. Еще пара мгновений и фейерверк золотых искр рассыпался по кухне, а на плече Амалии сидел золотой Феникс.
— Амалия???? — вырвалось у всех.
Перед ними стояла девушка с золотыми волосами, красивая, как утренняя заря, а на ее плечах сидел золотой Феникс, переливаясь и играя пламенем.
Амалия осторожно пощупала себя.
— Я вернулась? — спросила она, с надеждой посмотрев на присутствующих.
— Да, Амалия, ты прекрасна, — с придыханием сказал Кристофер.
Она повертелась вокруг своей оси, наблюдая, как кружится платье вокруг ее стройных ножек. А потом побежала к зеркалу.
Но по пути вновь превратилась в кошку. И чуть не заплакала, гладя на себя. А ее Феникс стал мышкой, хоть и золотой, но всего лишь мышью.
— Я так никогда не стану вновь девушкой? — плача спросила она.
И была поражена, когда вновь поменяла облик.
— Что это со мной?
— Н-не-не-знаю, — ответил Кристофер, с тревогой смотря на свою помощницу.
А она вновь стала кошкой, потом девушкой. Словно проведение с ней играло, не давая принять какой-то образ окончательно.
— Надо посоветоваться с твоей матушкой, Кристофер, — и Лауриэль исчезла.
Гертруда, Крис и Амалия стали ждать возвращение эльфийки.
На следующий день Кристофера пригласили в мэрию. Король выделил деньги на его проект, и от него ждали расчетов.
Пришлось Эльфу сесть за работу. Амалия же, как и прежде, стала ему помогать. Хоть и Кристофера сильно отвлекало непостоянство образа его помощницы, но к концу недели он стал привыкать.
А через неделю явилась Лауриэль.
В этот момент они все вместе собрались в гостиной, ожидая ее вердикта.
В полном молчании все сели за стол. Гертруда первая взяла слово: Мы ждем, что ты нам скажешь, Лауриэль.