— Эми права. Мы должны хотя бы попытаться, — проговорил Томас, поднявшись на ноги. — Если не попытаемся, все будет за зря. Нужно рискнуть.
— Что ты вообще несешь, салага?! — взбесился Минхо, встав резко следом за шатеном. — Думаешь, это так просто?! Думаешь, что у нас есть шанс?! Ты тупее, чем я думал!
Минхо был напуган, и это было сильно заметно. Его страх мог вызвать призрение, но вместе с тем и сочувствие. В другое бы время Эми могла разозлиться на слова бегуна, но сейчас она лишь тяжело вздохнула, поднявшись на ноги, после чего устало взглянула в его темные глаза. Первобытный страх оставлял хороший отпечаток в них. Как же жаль, что нельзя посмеяться над этим, потому что это всего лишь детская забава, а не реальная жизнь, за которую приходиться бороться изо дня в день, думая не только о себе, но и о других. Его руки, что сейчас сжимались в кулаки, дрожали. Девушка осторожно коснулась одной из них и выдавила легкую улыбку, пытаясь успокоить друга.
— Мы должны бороться… — тихо произнесла она, обвив его запястье. — Не только ради себя, но и ради всех. Мы должны вывести их отсюда и дать всем нам шанс на нормальную жизнь, где нет стен лабиринта и гриверов. Где наша жизнь не будет каждый день под угрозой и не будет страха остаться где-то на ночь. Прошу тебя, Мин, попробуй постараться и поверить в то, что мы переживем эту ночь. Я готова сделать все, для того, чтобы твоя вера не была напрасна. Но готов ли ты пойти на это? — ее голос звучал ласково, постепенно утешая бурю негативных эмоций внутри. Он впервые видел ее такой. Спокойная и ласковая. Обычно она слишком заносчива и уперта, но не сейчас.
— Я боюсь, что…
— Тише, — она прислонила палец к его дрожащим губам, продолжая улыбаться как-то по-матерински. — Я обещаю тебе, что мы выберемся отсюда живыми. Не дай страху поглотить тебя, если конечно ты хочешь дожить до утра и не отправить нас в след за собой. Сделай это ради нас. Ради меня…
— Хорошо… — спустя несколько секунда ответил Минхо, выдохнув так, словно сбросил огромный камень со своих широких плеч. — Я постараюсь… Спасибо, Эми, ты самый лучший друг на свете. Я тебя люблю.
— Как и я люблю тебя, — с более распахнутой широкой улыбкой, чуть весело смеясь, ответила девушка, обняв друга и хлопая его по спине.
***
Глейд никогда не был таким тихим и тревожным, как сейчас. Бегуны вот-вот нашли выход из лабиринта, а теперь остались там на ночь, которая станет для них последней. Никакого костра, никаких речей про ушедших вскоре из жизни друзей, ни публичной скорби, ничего. Может потому, что они хотели до последнего верить в то, что они найдут способ дожить до утра. Что они будут первыми у кого это получится. Но все же никто не собирался спать этой ночью, разве что кроме тех, кто уже смирился с этим и принимает это как данность.
— Они же вернутся? — чуть ли не плача взмолился к ответу Чак, обращаясь к Алби, который сидел рядом под деревом, глядя на юношу.
— Я не знаю, Чак. Но в любом случае, мы должны в это верить. Вера — это все, что у нас есть, — отвечал лидер, разочарованный в том, что не может поддержать самого юного глейдера должным образом.
Ему тоже было нелегко. Быть лидером не так-то просто, ведь в его обязанности входит не только контроль за соблюдением установленного им порядка когда-то. Он не имел права на слабость или трусость. На нем ответственность за всех них. А сейчас он не может вселить в Чака надежду. Он не может сказать: «Все будет хорошо. Они вернутся», ведь тогда он соврет.
— Верь в это, Чак. Мы должны оставаться сильными и в сознании, что бы не произошло. Ты ведь понимаешь это?
— Я знаю, Алби… Я обещаю, что буду сильным, как и ты, — произнес Чак, тяжело вздохнув, словно ему было нелегко давать такую клятву, ведь она может в любой момент поколебаться.
— Я запомнил твои слова. Старайся сдержать их, — лидер улыбнулся, взъерошив мальчику волосы, после чего встал на ноги и пошел своей дорогой, оставив того наедине со своими мыслями.
Алби направлялся в сторону своей хижины, чтобы скрыться от чужих глаз и хоть какое-то время позволить себе побыть слабым. Решения, утверждения, ответственность, обязанности — все это угнетало его, превращая в жестокого надзирателя. Он изо все сил пытался оставаться другом для всех, но с годами это становилось тяжелее. Власть — ужасная вещь, которая портит жизнь тому, кто ею обладают, и тому, кто знал когда-то лидера своим лучшим другом и верным соратником. Однако его планы рухнули в один миг, когда он столкнулся с Ньютом. Блондин был жутко встревожен и даже зол. Алби не понимал, почему он здесь один поздним вечером. Его не стоило оставлять одного. Каким бы разумным и сдержанным не был этот парень, все же в лабиринте осталось самое важное в его жизни сокровище. Любовь. Алби разглядел эту искру между ними еще задолго до того, когда они сами почувствовали это и позволили себе перейти грань обычной дружбы. Их взгляды, разговоры и молчание говорили о многом. Со стороны гораздо проще распознать любовь между людьми, что собственно удалось Алби. Он понимал то, как тяжело Ньюту. И понял, что любовь — самое опасное и страшное чувство на всем белом свете, ведь оно способно разрушить жизнь и даже не одну, способна убить в человеке все самое светлое и даже его самого. Но вместе с тем она прекрасна и дарит второе дыхание на то, чтобы прожить эту жизнь счастливым, какой бы она не была. Ему хотелось поддержать Ньюта, но он не знал, как это сделать. Те слова, что он сказал недавно Чаку явно не помогут ему. Тут нужно либо соврать, либо промолчать и пройти мимо. Какое из двух зол менее болезненное?
— Ньют, прошу тебя, успокойся, — Алби встряхнул парня за плечи, глядя в его глаза, наполненные болью и яростью.
Чем бы не был наполнен его взгляд и каким бы ни было выражение его лица, все же Ньюту удавалось сохранить хотя бы долю спокойствия. Хотя Алби не мог знать это наверняка, ведь тот еще ничего не сделал. Нельзя вот так вот залезть человеку в голову и выяснить его дальнейшие действия.
— Ньют, я понимаю, тебе больно. Эми осталась в лабиринте на ночь, но…
— Нет! — вдруг вскрикнул Ньют, скинув руки друга со своих плеч. — Я должен был остаться вместе с ней! Я не должен был отпускать ее в лабиринт! Я…
— Эй! Успокойся! — грозно прокричал Алби, дав другу пощечину. Может это и было жестоко, но было необходимо.
— Алби…я не смогу жить, если она умрет, — открылся он и на его глазах выступили слезы, покатившись градом по щекам. Он впервые видел его плачущим, таким открытым и таким уязвимым. — Как мне успокоиться, если она там… Как мне не винить себя, если я не смог вправить ей мозги? Как не винить, если я сам позволил ей отправиться на верную смерть? Не нужно говорить мне о том, что все будет хорошо, ведь это ложь. Мы оба прекрасно знаем о том, что выжить в лабиринте ночью невозможно… Я не могу просто спокойно сидеть и ждать наступления утра, зная о том, что когда лабиринт откроется, то их уже не будет. Там также мои друзья. Минхо… Томас… Как мне быть спокойным, если их больше не будет в моей жизни? Салага, что так похож на мою любимую своим упорством и Минхо, который многое сделал для меня? Они все там и я…я…я просто не знаю, что будет дальше. Какой будет жизнь без них?
— Послушай… — начал Алби, глубоко вдохнув. — Ты прав. Они обречены. Раньше никто не возвращался оттуда после того, как провел ночь. Но знаешь, что я тебе скажу? Эми особенная. Она смогла отследить новое время закрытие врат, смогла обнаружить выход, повела за собой команду. Она слишком упертая для того, чтобы сдаться или позволить себе умереть. Выход из лабиринта — это ее цель. А ты сам знаешь, как она идет к своей цели. До самого конца. Также с ней Минхо. Он опытный бегун и знает все секции наизусть. Томас. Он слишком смелый для того, чтобы оставить кого-то в беде. Я верю в то, что они вернутся. А ты можешь в это поверить?
Ньют молчал. Но было видно, что он задумался над словами друга. Он прекрасно понимал, что его вины тут мало, но все же и той было достаточно, чтобы ощутить призрение и даже ненависть к самому себе. Все же блондин понимал, что отговорить и уж тем более, что-то запретить Эми — невозможно. Она слишком уперта для его мягкого характера. Его строгость пред нею вызывает смех, не иначе. Но могло ли это успокоить его сейчас, когда любимая заточена на целую ночь в этом лабиринте? Всем известный приговор, для всех, кто остается там после закрытия, нещадно душил его и царапал душу. Все же сохранять самообладание удавалось, с натяжкой, но все же это было возможно. Однако, спустя пару минут раздался протяжный рык обитателя лабиринта. Он был протяжней обычного. Неужели это все? Конец? Глупо было отрицать очевидное. Обычное они просто шипят, а когда там кто-то есть, то уже рычат и делают они это далеко не тихо.