— Да, ты, скорее всего, права. Я ведь женился сразу после школы, с одной женой живу всю жизнь… И даже не влюблялся ни разу так, чтобы башку сносило. Ну, были у меня увлечения… Только это совсем не то. Я понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю об опыте нравственной боли, — уже свободнее объясняла я. — Без него немыслимо создать что-либо путное — ни в литературе в частности, ни в искусстве вообще.
Вот такие задушевные разговоры вели мы с ним, колеся по Америке. И накаркали.
Примерно через год Поляков приехал ко мне — и я его не узнала. Куда делся гладкий, сытый и немного ленивый Юрий Михайлович? Он был худ — плащ висел на нем тряпкой, давно не брит — рыжая щетина клочками торчала в разные стороны, глаза горели какой-то лихорадкой — я даже испугалась — не заболел ли?
Оказывается — влюбился. Да так, что жизнь стала не мила. Ушел из дома на съемную квартиру под плач своей вечной жены. Живет один, ничего не пишет и не знает, как быть дальше.
— Ну, ты тоже нашел советчика, — засмеялась я. — Я столько раз жизнь свою ломала и перекраивала, столько раз летела в пропасть, из которой, казалось, никогда не выберешься… Уж нет, уволь, я тут тебе точно не советчик.
— Что же делать? — жалобно спросил писатель Поляков.
— Ничего — это будет тебе опыт боли. Ты же хотел, чтобы в твоих произведениях, наконец, разными гранями заиграла любовная тема — вот и заиграет.
— Это потом, — скрипел зубами Юра, — сейчас-то мне что делать?
— Любишь — люби, все брось и держи любовь, пока сил хватит. А не любишь — оставь все, не ломай зря жизнь никому.
Что я могла ему сказать еще, кроме этих банальных слов?
Потом писатель Поляков благополучно вернулся под крыло верной и преданной жены — и правильно сделал. Роль героя-любовника совсем была ему не к лицу. Он все-таки личность государственного масштаба, у которого отношения с женщиной не могут быть на первом месте. В общем, эту мелодраму Поляков закончил обыденно и совсем не по-литературному — остался дома. Он снова заматерел, стал гладким и круглым, купил дом в Переделкино и начал выпускать книжку за книжкой — опыт боли все-таки ему пригодился.
А в тот момент, когда он приехал в «Успех», нам действительно нужны были курьеры! Я ж говорила, денег на новое издание отпущено немеряно, в штатном расписании числились не только курьеры, но и обработчики газет, и работники архива, и даже специальный человек, который стоит у ксерокса и отвечает за его работу!
Алиса — русская красавица с пепельными волосами и косой до пояса — вовсе не походила на погружающуюся в порок девушку. В нее немедленно влюбились сразу несколько сотрудников «Успеха», и Алисе пришлось выбирать между бритым любителем качалок и интеллигентным ботаником в очках. Она покрутила и с тем, и с другим, полностью излечилась от депрессии и восстановилась в университете, откуда ее выгнали за прогулы. Писатель Поляков приезжал благодарить. Цветов и даже коробки конфет, конечно, не привез, щедрость — не его добродетель, но на премьеры спектаклей по своим пьесам до поры до времени звать не забывал. Но потом, став главным редактором «Литературной газеты», забронзовел Правда, под власть не прогнулся, твердо гнет свою линию славянофила и патриота. Однако про премьеры спектаклей по его пьесам и про новые поступления в книжные магазины я узнаю теперь не от него, а как все — по информационным каналам.
Август 1998-го
Ах, какое замечательное лето случилось в 1998 году! Тираж нашего маленького (в смысле формата — по идее учредителей он легко должен помещаться в сумочке, а в свернутом виде — и в кармане) издания рос. «Успех» набирал обороты, коллектив худо-бедно сформировался, и даже исполнилась моя заветная мечта — иметь в редакции собственный архив-библиотеку. Сюда я немедленно вызвала Шурика — брата моей подруги. Что в Шурике удивительно — энциклопедическая образованность, хотя, по-моему, толком он нигде и никогда не учился. Откуда он столько всего знает и, главное, как все это помнит, — уму непостижимо. Но до сих пор стоит позвонить в архив: «Шурик, кто забил решающий гол в мачте СССР-Канада в дремучем году?» или «Кто сыграл главную роль в фильме „Приключения Бобика“»? — и ответ получите через три, максимум через пять секунд.
В обед ко мне в кабинет заходил Певец. Все исчезали в столовой, а мы с Певцом пели романсы. Было слышно и на пятом этаже, где сидела редакция «Вич-инфо». Говорят, когда слышались наши песни, те пожимали плечами «Сумасшедший „Успех“ опять на распевках». Мы так и называли друг друга — они нас Успехи, а мы их Вичи.