— Я говорю: почему ты вдруг сменила специализацию? Ты же хотела стать врачом, лечить детишек и все такое.
И морок сразу же спадает с Богини, и она снова надевает на себя маску гордой Снежной королевы.
— Мужчин — юристов очень много, и почти все из них успешны и богаты. Я просто хотела удачно выйти замуж. А среди педиатров не то, что успешного, мужчину-то найти сложно.
Перевожу взгляд на правую руку и не обнаруживаю на безымянном пальце кольца. Растягиваю губы в ухмылке, желчь и злость на прошлое так и рвутся из меня:
— А что, Киреев не женился на тебе? Сочувствую.
Тея буквально испепеляет меня взглядом, прищуривает глаза, стискивает зубы и даже ломает карандаш в руках, но, что странно, опускает голову и молча углубляется в изучение документов.
Мне поступает звонок на мобильный, и я выхожу в коридор, чтобы спокойно поговорить и не мешать Тее работать. Но, когда возвращаюсь в кабинет, на выходе она буквально врезается мне в грудь.
На голых инстинктах мои ладони опускаются ей на талию и с силой стискивают. Вдох, пристальный взгляд в чистые голубые озера, и вот я уже лечу в бездну. И ее тяну за собой.
Моя рука зарывается в волосы на ее затылке, с силой притягиваю ее к себе, не позволяя отстраниться, и буквально набрасываюсь на эти пухлые податливые сладкие губы со вкусом клубники. Целую жадно, голодно, грубо проталкивая язык в ее сладкий горячий ротик.
Тея замирает, роняя сумку на пол и вцепляясь в мои плечи, до боли царапая ноготками, позволяя себя целовать, но не отвечает.
Толкаю Тею вперед, прижимая ее к стене, буквально вдавливаясь в ее хрупкое тело. Не позволяю ей разорвать наш дикий поцелуй. Кусаю ее губы, тут же зализываю место укуса языком, сильно всасываю, и снова сменяю грубость на нежность.
Чувствую, как ее сердце колотится, как сумасшедшее, как все тело подрагивает в моих руках, передавая эту дрожь возбуждения и мне.
Но вот она с силой стискивает мои плечи и робко отвечает, лаская мою нижнюю губу.
Да!
Сука, да, да, да!
Она тоже сходит с ума, тоже плавится в этом безумии, только тщательно это скрывает! Черт, да!
Тея целуется так же, как и семь лет назад: робко, несмело и так нежно. Черт, только что я узнал ее главный секрет: все эти изменения во внешности и характере — это все напускное. Внутри Тея все та же скромный и невинный ангел.
Подаюсь бедрами вперед, упираюсь болезненно пульсирующим членом ей в бедро, показываю всю степень своего желания.
Но что-то идет не так.
Тея напрягается, с силой кусает мою нижнюю губу, прокусывая ее до крови, и отталкивает меня от себя, залепляя мне оглушительную пощечину.
— Еще раз прикоснешься ко мне, — выпаливает, тяжело дыша и сверкая злыми глазками, — и я оторву тебе яйца, Хакимов!
Резко разворачивается на своих умопомрачительных шпильках, подхватывает сумку, демонстрируя мне упругую задницу, и покидает кабинет, оглушительно треснув дверью об косяк.
А я провожу языком по прокушенной губе, слизывая капельки крови, и улыбаюсь, как идиот. Потому что понимаю, что в этом безумии варюсь не я один.
Глава 7
Выбегаю из здания офиса, бросаю сумку с документами на пассажирское сидение, плюхаюсь на водительское и буквально роняю голову на руль, тяжело дыша.
Черт, я не думала, что работать с Давидом будет настолько сложно! Невыносимо! Мой контроль, которому я училась все эти семь лет, трещит по швам, и одному Богу известно, чего мне стоит казаться уравновешенной и равнодушной.
Откидываю голову на спинку сидения и осторожно прикасаюсь кончиками пальцев к губам, которые до сих пор покалывает от напористого и властного поцелуя Давида.
Слегка улыбаюсь: все, как раньше. Давид такой же страстный и горячий собственник, который ревнует меня ко всему мужскому полу. И стоит хотя бы признаться самой себе: мне дико нравится его дразнить. Хотя бы для того, чтобы он потом вот так обрушил на меня свое желание. Чтобы на секундочку вернуться на семь лет назад, где я беззаботная, счастливая, любимая и желанная.
Изменилось только то, что Давид теперь не любящий мужчина, а ненавидит меня до глубины души, стараясь сделать мне как можно больнее. А раньше он был тем, кто защищал меня от всех невзгод. Тем, кто прятал меня за своей широкой спиной, даря спокойствие, и не позволял никому косо смотреть в мою сторону. Он защищал и оберегал меня, как лев.
Но сейчас это в прошлом. Больше этого благородного Давида нет. Сейчас он — тот, кто намерен растоптать меня и уничтожить за прошлое. Добить. И…отчасти я его понимаю.