Дима постоял возле ящика, оглянулся по сторонам и что есть духу припустил в сторону приисковой площади — к школе.
17
Нина Карякина просыпается на рассвете. Плотно на болты закрыты ставни; в комнате темно-темно. Слышно, как тяжело, с хрипом дышит мать — наверное, ноги промочила: вода сейчас осенняя, ледяная. Заворочался и тихонечко, жалобно всхлипнул во сне Валерик.
Мать работает в две смены. Пришла — совсем темно было. Легла поздно — стирала, а к семи опять уйдет. Лишь бы не проснулась раньше времени. Нина сейчас встанет, растопит плиту, поставит чугунец с картошкой. В ведре есть еще немного воды — значит, на речку можно сходить попозже. Уйдет мать — надо проводить в первую смену Киру и Петю. Ох, Петя, Петя, засонюшка, как ты любишь спать! Каждый раз приходится за ногу стаскивать. С пятилетней Симой и то легче. Сима одевается сама, сочиняет новую песенку, идет в детский сад, как на праздник. Валерик — тот всегда похнычет. Ну, его слегка шлепнешь, обещаешь сводить к маме на драгу, и он, хоть и сердитый, идет в детсад, а пока дойдет, и слезы на глазах просохнут.
Жаль только, что Валерин детский сад у электростанции за площадью, а Симин — в начале Партизанской, почти у старых разрезов. Пока обоих отведешь, сколько времени уйдет!
Да, хватает обязанностей у Нины…
Но сейчас у нее есть еще немного времени, и она вполне успеет решить примеры и прочитать о прорастании семян в «Ботанике». Интересно, как себя чувствуют фасоль и горох в блюдце на окне — проросли или нет? Второй раз приходится опыт ставить. В первый раз Валерик добрался до блюдца и… съел семена, они и прорасти не успели! Нина заплакала тогда, и он тоже в слезы: «Нинуся, возьми ножик и вытащи у меня из живота горошек!» Никак нельзя на него сердиться!
С чего же начать? Примеры можно решить днем, Володя придет и проверит. А о семенах сейчас. Правда, неизвестно, будет ли сегодня урок Лариона Андреевича. Никто, даже Лиза, не знает, что с ним случилось. Но все равно, она прочитает эти две странички. Хорошо, хоть света зажигать не надо; спасибо Володе: одолжил карманный фонарик и две лампочки, и фонарь так ярко светит — все можно прочитать, даже то, что мелкими буквами напечатано.
Нина раскрывает учебник ботаники и, лежа на боку и плотно закутавшись в одеяло, начинает читать шепотом, чтобы лучше запомнить:
— «Прежде всего появляется корень; он развивается из зародышевого корешка. Корень быстро растет вниз и образует боковые корни, которыми проросток еще больше укрепляется в почве… Через некоторое время трогается в рост и стебелек…»
Нине кажется, что она видит все это. Вот лежит оно, семя фасоли. Оно похоже на зайца, поджавшего ушки. Потом у зайца появляется бородка, и она растет книзу — тоненькая, узким клинышком; у зайца начинает вытягиваться шея — тянется, изгибается. Раз! — и заяц прыгает наверх, рассыпается надвое и превращается в два нежных крохотных листочка. И вдруг нет зайца, он превращается в голубя, и голубь начинает клевать росточек…
«Не надо! Не надо!» — хочет крикнуть Нина, но рот словно втиснут чьей-то рукой… И она видит Веню Отмахова, с кинжалом в руках, и с ним Диму Пуртова. Они подкрадываются к голубю, и Нине жаль и росточка, и голубя, но она никак не может крикнуть, никак…
Нина садится на постели. Учебник лежит на полу, а фонарь у нее в руках, и светит себе, светит. Ну и сон! Ерунда какая-то!
— Ох, неужели проспала?
Тихо, Нина, тихонечко — пусть мама еще с полчасика поспит.
Быстрым движением Нина набрасывает на себя свое ситцевое клетчатое платьице и начинает давно привычные хлопоты по хозяйству.
Свернув на тропку, круто забирающую вниз, к Урюму, Володя увидел идущую от реки маленькую фигурку в длинной, не по росту, телогрейке. Осторожно, словно пританцовывая на согнутых тонких ножках, карабкалась она по валунам прибрежной террасы, и полные ведра на коромысле раскачивались в такт. Володя нагнал девочку, подошел к ней сбоку и ловким движением снял с худеньких плеч коромысло.
— Ох, да зачем же ты, Володя? Ведь я привыкла, мне вовсе и те трудно… Какой же ты!
Нине было неловко. Но вместе с тем было и приятно, что Володя помог. Вот если бы эта вертушка-задавала Тамара Бобылкова видела, лопнула бы от зависти.
— Ты сегодня что-то рано, я еще не управилась.
— Так… скучно одному…
Нина широко раскрыла перед Володей покосившуюся калитку: