Я повернулась на бок, упершись лицом в диванную подушку. Совсем не хотела ни видеть ее, ни разговаривать с ней.
Никита
Мы снова разговаривали о нас. Надия рыдала, умоляла меня не бросать ее, потом просто молча слушала и всхлипывала. Я рассказывал ей про свою жизнь, детство в Афганистане, как приехал сюда, познакомился с Олей и полюбил ее.
Сначала супруга затыкала уши, не желая ничего слушать, но потом сдалась.
— Это была она? — тихо спросила, кивая на дверь.
— Да. И я приехал сюда к ней. Я не могу без неё жить. Всегда любил только ее одну.
— Так же, как и я тебя.
— Только я тебя не выбирал, Надия. Нельзя заставить полюбить себя. Несмотря на навязанный брак, — да, я был безжалостен, но с Надией иначе не получается, она не желает ничего слышать, настойчиво навязывается, эгоистично затягивает в кисель ненужных отношений ни мне, ни ей самой, — я сделал все что мог для тебя. Мы разведемся, но тебя, если сама этого захочешь и воспользуешься возможностью, ждет хорошее будущее, а со временем — и новая любовь.
Она встала, лицо ее покраснело от слёз:
— Хорошо, Нияз, я уеду., — ответила решительно. — Сегодня же поменяю билет и вылечу первым рейсом. Ты рад?
Я рад. Очень.
— Спасибо, Надия.
Оля не пришла ни на следующий день, ни после. Сердце ныло от тоски. Не должен был отпускать её, но не мог удерживать возле себя. Это было бы нечестно. Мне хотелось выбраться отсюда как можно скорее, я больше не мог лежать здесь беспомощным бревном. Плевать на то, что в грудине еще чувствовалась боль, ныла челюсть, а голова словно чугунный котёл. Я должен быть совсем в другом месте.
Вошла Полина и, улыбнувшись, села на стул рядом.
— Привет, как самочувствие?
— Отлично.
— Ну уж прям так и отлично? — усмехнулась.
— На мне все заживает, как на собаке, — и, просительно сделав брови домиком, добавил: — Хотелось бы поскорее отсюда выбраться.
Врач вздохнула.
— Ну уж точно не сегодня и не завтра. Всё зависит от результатов томографии. У тебя, Никита, нешуточная травма. Последствия сотрясения мозга могут быть самыми непредсказуемыми. Кроме того, завтра с тобой хочет поговорить следователь из прокуратуры.
— Да они вчера уже ведь приходили. Я сказал все, что помню.
— По-видимому, у них возникли еще какие-то вопросы. Моя задача — выпустить тебя отсюда здоровым, и не думай, что даже выписавшись, сможешь скакать молодым горным козликом. Необходимо будет соблюдать постельный режим.
— Мне надо поскорее выбраться отсюда, — я схватил ее за руку. — Пожалуйста…
Она, шутя, хлопнула меня ладонью:
— Терпи, казак, атаманом будешь. Зато дня через три твое лицо будет выглядеть значительно лучше, не будет такого ядовито-зеленого цвета.
Полина ушла, оставив меня наедине с тоской. Больничная жизнь мне совершенно не нравилась, напоминала казарменную. Такая же дисциплина, отвратительная еда, отбой в девять часов — в палате гасили свет. К тому же я лежал в отдельной, не с кем было даже перекинуться словом.
Оля больше не приходила, и я знал — уже не придёт. Она сделала шаг навстречу, теперь я должен все исправить.
Артём
Тёща позвонила ему, как всегда, не вовремя. Артём только сделал заказ официанту, а пока собирался насладиться хорошим чешским пивом. Выбрал место у окна, чтобы не было скучно. Приятно смотреть на молоденьких телок, вырядившихся по весне в короткие юбки.
И поэтому высветившееся на дисплее имя матери жены вызвало глухое раздражение. Сначала хотел проигнорировать, но, подумав, все-таки решил ответить.
Голос Елены Викторовны был приглушенный, словно она не хотела быть услышанной кем-то рядом:
— Что еще? — недовольно буркнул Артём
— Тёма, что она говорит про клинику? Я не понимаю…
Он тоже не понял сразу. Кто — она?
— Слушайте, давайте поговорим позже? У меня обед, а из-за вас у меня случится несварение желудка.
— Нет, погоди. Это что же получается, ты решил клинику заполучить? Обставить меня?
— Не понимаю, о чём вы, дорогая тёщенька.
— Моя дочь сегодня получила документы, что развелась с тобой. И сказала, что своей клиникой займётся сама.
Официант в это время принес заказ, но Артём, отбросив салфетку и напугав своим ошалелым взглядом молодого человека, уже поднимался из-за стола.
Глава 44
Никита
Свобода!
Я замер на каменных ступеньках, запрокинул голову, любуясь ярким небом с перистыми облачками. Пахло весной, свежими листьями, только начавшими выворачиваться из почек. Легкий ветерок приятно нежил лицо.
Машина с водителем уже ожидала меня, но я не торопился. Хотел впитать в себя это дивное весеннее утро.
Через некоторое время, уже умостившись на кожаном сиденье, назвал свой адрес, но внезапно передумал — туда я всегда успею, сейчас мне нужно увидеть Лёльку.
Словно нарочно, по дороге попался цветочный магазин, и я выскочил, поморщился от боли в грудине — совсем забыл, что резкие движения мне противопоказанны. Выбрал самые красивые цветы. Это ей, моей любимой подружке, моей любимой женщине.
Оля
Дома невозможно находиться. Да и дом ли это, когда всё вокруг давит, душит, и хочется бежать, куда глаза глядят? Прожить бы неделю, а там зарплата, можно всерьез заняться переездом пусть даже в крохотную комнатушку. С каждым днем мама все больше зверела, не давала покоя. Даже во сне мне снились ее «бу-бу-бу». Когда-то она разрушила жизнь моего отца, так что он даже не хотел видеться с собственной дочерью, теперь принялась за меня.
Сегодня мама просто в ударе!
После ночной смены я только и думала, как бы побыстрее лечь в постель. Ночь выдалась сложной — перелом за переломом, а под конец бандиты притащили раненого в спину ножом товарища, пришлось вызывать полицию, составлять протокол… Когда я, наконец, вышла из душного помещения травмпункта на улицу, в голове крутилась единственная мысль — о постели.
Еще в прихожей услышала грохот посуды, звяканье вилок — помнила с детства: мама злится — стоит звон-перезвон. Хотела незаметно просочиться в комнату, но не успела.
— Мы с тобой договаривались, что ты поживёшь здесь, пока не помиришься с мужем! — она приняла воинственную позу. — Ты даже не делаешь попыток!
— Мам, я очень устала, у меня была тяжелая ночь…
— Сидеть у кровати своего бывшего любовника тебя не утомляет!
Я нахмурилась.
— Мам, что ты говоришь-то?! Никита всегда был моим другом…
— Конечно, другом. Наперегонки с Темой за тобой бегал, кто первый обрюхатит. Еще хорошо, что Тёма, дай бог ему здоровья, взял тебя в жёны, не оставил брюхастую…
«Может, маме нужен врач-психиатр?» — промелькнула мысль. Что-то в последнее время она явно не в себе.
— …Ты должна благодарить его, ноги мыть и воду пить, что избавил тебя от этого позора, — она истово перекрестилась.
А я замерла.
— Какого позора?
— Такого. Выродка твоего дружка.
Дверь позади отворилась — я так и не успела ее закрыть, — Артём застыл в проёме, с ненавистью глядя на мою мать.
— Что еще, ты, старая сука, наговорила ей?
— Тёма! — мать всплеснула руками, ее мгновенно побледневшие губы задрожали.
— Артём? — шокированная, я уставилась на бывшего мужа.
Оттолкнув меня, он двинулся на мою мать.
— Но разве я не права? Разве это не так? Никто из нас не хотел этого ребенка. И хорошо, что мы позаботились об этом вовремя. Она, — мать кивнула на меня, — должна быть благодарна за это. И в первую очередь тебе.
— Мне? — он зло рассмеялся. — А кто поил ее всякой гадостью? Да я только завершил начатое, дряхлая ты трещотка!
Мне вдруг захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть и ничего не знать. Артем и моя собственная мама говорили какие-то страшные вещи, говорили обо мне, словно меня здесь не было.