Несмотря на то что дорога до офиса Сергея Михайловича заняла у меня много времени — из-за обледенения на трассе случилась массовая авария с полным перекрытием трёх из четырёх полос — прибыла я ещё засветло. И шокированно замерла, обнаружив в коридоре перед заветной дверью толпу замученных бытом личностей разной степени потёртости... В смысле, достатка. Потом, правда, сообразила, что у большинства граждан, трудящихся по пятидневной неделе, сегодня выходной — суббота, как-никак — и быстренько заняла очередь. Пока никто не вклинился раньше.
Как ни странно, дело у Сергея Михайловича двигалось быстро, и вскоре я добралась до приёмной, готовая сообщить секретарше цель своего визита... Но не успела. Женщина узнала меня ещё до того, как я открыла рот, и, приторно улыбнувшись, сразу предложила мне пройти в кабинет.
— Я не смешиваю работу и личную жизнь, — увидев меня на пороге, заявил Дегтярёв. — Обратитесь к моей жене.
— Её нет, — опомнилась я. — А разговор срочный.
— Не настолько, чтобы его нельзя было отложить до завтра — раз вы предпочли приехать сюда, вместо того чтобы дождаться возвращения Марины, — парировал Сергей Михайлович.
— Но я знаю, почему Наина не разговаривает! — воскликнула в сердцах.
— Личные вопросы решаются в личное время, — не дрогнув, повторил Дегтярёв.
Разве что голос чуть повысил — не столько на меня, сколько на себя. Чтобы придать дополнительную твёрдость своим убеждениям. И я, стиснув зубы в бессильной ярости, пулей вылетела в коридор. Где продышалась, успокоилась, написала маме короткое сообщение и приготовилась ждать, пока мой наниматель освободится.
Потому что кое в чём он был прав.
Незачем метаться загнанным зайцем, когда можно просто сесть на скамейку и ничего не делать. Эффект будет тем же. А то и лучше, если правильно выбрать время и место.
— Светлана? — удивлённо протянул Дегтярёв, наткнувшись на меня в коридоре — куда он вышел гораздо позже, чем планировалось. — Вы ещё здесь?
— Как видите, — без особого энтузиазма откликнулась я.
Больше от усталости, чем из реального безразличия — и Сергей Михайлович всё прекрасно понял. Потому что сам был вымотан ничуть не меньше.
— Что ж, — он философски пожал плечами. — В таком случае давайте подвезу вас до дома.
— Вообще-то, мы договаривались кое-что обсудить. В личное время.
— Одно другому не мешает.
— Не хочу, чтобы меня что-то ограничивало. Да и лишние уши нам ни к чему.
— Хорошо, — с явной неохотой согласился Дегтярёв. И немного посторонился, открывая мне прямой доступ к двери: — Проходите.
Повторять не потребовалось.
Мышкой шмыгнув мимо него в приёмную, я виновато улыбнулась шокированной секретарше и просочилась в кабинет, неловко застыв возле стола. На котором, рядом с переговорным устройством, всё ещё лежала стопка моих детских фотографий! Что несколько сбило меня с толку.
Вот уж не думала, что Сергей Михайлович их оставит. Притом на виду. Не выкинет, не уберёт подальше — а аккуратно соберёт и положит на самое почётное место! Чтобы они почаще бросались в глаза... И столь пристальное внимание могло означать только одно.
Мои слова про перекрёстное сходство наших детей чем-то его зацепили... Либо он собирался при случае вернуть фотокарточки, потому и не стал никуда их прятать — чтобы не забыть. Да и взгляд притёрся... Но сразу о фотографиях речь не зашла.
— Итак, — прикрыв за собой дверь, обронил Дегтярёв. — Что вы хотели мне рассказать?
И я снова почувствовала себя не в своей тарелке. Хотя в этот раз Сергей Михайлович поленился идти к своему креслу и уселся на один из стульев для посетителей, жестом предложив мне занять второй и пообщаться на равных... В пределах разумного, разумеется. Ведь нас по-прежнему разделяла огромная социальная пропасть...
— Я слушаю, — закинув ногу на ногу, напомнил о себе Дегтярёв.
Как живая иллюстрация моим мыслям. Но сдавать назад было уже поздно... А вот свести голословные обвинения в наплевательском отношении к ребёнку со всех подряд, включая Марину и самого Сергея Михайловича, к одному-единственному человеку — нет. Главное, ненароком не оскорбить властного собеседника. А то выгонит. И будет в своём праве.
— По-моему, проблема в няне, — решила начать издалека. — Давно она у вас работает?