— Но не волнуйтесь, в ближайшие дни я разрулю этот вопрос.
— Не трудитесь.
И у меня внутри всё похолодело.
Неужели это всё? Серьёзно? Я ведь даже с матерью поговорить не успела!
— Берите дочку с собой, — тем временем обронил Сергей Михайлович.
По ощущениям — после, наверное, минутной тишины... И меня благополучно отпустило.
Похоже, мой намёк на разницу между двумя бабушками оказался настолько очевидным, что его было даже необязательно говорить вслух. Мысленный посыл и без того достиг адресата и не остался без внимания, вылившись в эту маленькую месть. Показательную.
Мол, учтите — собеседник тоже умеет очень выразительно молчать. И лучше бы вам больше так не делать. Если нервы дороги... Вот только запретить мне ему возражать Дегтярёв не мог!
— Я бы с радостью, — вздохнула. — Но для Милы это слишком ранний подъём. Да и возвращение в полночь не сильно лучше. Не хочу сбивать ей режим...
— Значит, переезжайте вместе с дочерью, — как нечто давно решённое, объявил Сергей Михайлович. — Завтра. Александр заберёт вас в десять утра. Собирайтесь.
И положил трубку, оставив меня растерянно хлопать ресницами... Впрочем, через несколько секунд я всё-таки очнулась — и, не желая упускать такой роскошный шанс уйти от нотаций матери, тотчас бросилась в спальню. Выполнять указание Дегтярёва... Хотя прекрасно понимала — чтобы вынести мне мозг, маме хватит и информации про садик. Однако меня это уже не беспокоило.
Пусть ругается на здоровье. Лишь бы отпустила. А там разберёмся.
5
Услышав, что Наина ровесница Милы и их общение может поспособствовать лечению, мама без возражений меня отпустила. Не забыв, разумеется, ввернуть, что эта затея будет всяко лучше непонятного детского сада. Она даже питание на первое время помогла мне собрать, строго-настрого наказав следить, чтобы её любимая внучка не ела ничего запрещённого... И потом ещё десять раз об этом напомнив. Но в итоге переезд всё-таки свершился, и вечером следующего дня мы с Милой уже ужинали в компании Дегтярёвых на правах не то незваных гостей, не то просто дальних родственников из глубинки. Дорогих и бедных. Выгнать которых не позволяла совесть, однако и общаться с ними хозяев тоже никто не заставлял. Поэтому ели мы в полной тишине, напряжённо присматриваясь друг к другу. И лишь когда с основными блюдами было покончено, а подружившиеся дети, отказавшись от чая, убежали играть — благо молчание одной ни капли этому не мешало, потому что Мила прекрасно болтала за двоих — Сергей Михайлович завёл с виду ни к чему не обязывающую беседу.
— У вашей дочери какая-то особая диета? — спросил, глазами указав на стакан из-под питательной смеси.
Что было для стороннего наблюдателя не более чем отражением банальной вежливости. Но я углядела в его любопытстве куда более глубокий, личный интерес — и мысленно возликовала.
— Безбелковая, — кивнула, не выдав себя ни единым мускулом.
— Временная?
— Пожизненная, если она хочет иметь здоровых детей. У неё фенилкетонурия.
— А разве эта болезнь не влияет на мозг? — внезапно влезла Марина.
— Нет, если соблюдать диету.
— А если её нарушить? — тотчас подхватил Дегтярёв.
По всей видимости, Александр успел передать ему мой разговор с Милой во всех подробностях, вот Сергей Михайлович и занервничал. Но я поспешила его успокоить:
— С возрастом негативный эффект от белков становится менее опасным, поэтому небольшое отступление не критично. А теперь извините, мне пора, — отодвинув пустую чашку, я поднялась из-за стола. — Надо посмотреть, чем заняты девочки — и помочь им подготовиться ко сну.
— Идите, — великодушно разрешил Дегтярёв.
И они с Мариной синхронно уткнулись в экраны своих смартфонов, прекратив обращать на меня внимание. Словно я уже ушла. А значит, задерживаться действительно не было смысла.
Стоило им с женой остаться наедине, Сергей Михайлович тотчас отложил телефон и в упор посмотрела на Марину.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — осведомился он, всем корпусом повернувшись к супруге.
— О чём ты? — Марина удивлённо вскинула брови, зеркально отразив его позу.
— Ты знаешь.
— Про фенилкетонурию? Просто слышала.
В ответ Дегтярёв осуждающе покачал головой, продолжая сверлить жену тяжёлым немигающим взглядом. Под которым она сначала заёрзала, потом чуть сжалась, ссутулилась — и наконец-то сдалась:
— Ладно, ладно. У меня двоюродный дядя болен. Был. Полный олигофрен. Такой ребёнок — наказание.