Никто не видел нас вместе, чтобы доложить об этом Марине, которая могла бы предъявить ему претензии. Никто не ходил за мной по пятам, чтобы сообщить Дегтярёву о моей верности и заставить его усомниться в ошибочно поставленном диагнозе. А значит, мне оставалось лишь ждать, делая вид, что между нами ничего не было... И с каждым днём это получалось всё лучше.
Смирившись, я целиком посвятила себя работе. Не думала о ребёнке внутри меня, не ходила к врачу и даже на учёт в женскую консультацию не встала — времени не было. Девочки отнимали всё моё внимание, все силы. И после отбоя, на автомате приготовив Миле еду, я валилась на кровать и моментально засыпала. Чтобы утром начать всё сначала... По кругу. Одно и то же. День за днём. В надежде, что когда-нибудь мои старания принесут плоды и Наина наконец-то заговорит... Но беда пришла раньше.
В то роковое утро меня разбудил не щебет Милы, тихонько играющей в куклы с пришедшей в гости Наиной, а деликатное, но требовательное прикосновение к обнажённому плечу.
— Вставайте, — поймав мой слабоосмысленный взгляд, приказал Дегтярёв.
— Что-то случилось?.. — хриплым со сна голосом уточнила я, испуганно приподнявшись на локте.
Однако посторонних в комнате не наблюдалось.
— Нам пора ехать в суд. Будем оформлять совместную опеку.
— А девочки?.. — совсем растерялась я, обнаружив Милу мирно спящей в своей постели.
Что было абсолютно нормально в такую рань, но меня почему-то напрягло. И не зря.
— В суде им не место.
— Одних я их тут не оставлю! С вашей мамой тоже, — добавила, опередив собеседника.
— Здесь есть прислуга, — всё-таки возразил Сергей Михайлович.
— И вы прекрасно знаете, как она относится к детям, — подхватила я. — Иначе ваши работники давно натравили бы на вас органы опеки.
«А у Наины не было бы проблем с речью», — продолжила про себя.
Но первого замечания оказалось достаточно — и Дегтярёв виновато потупился, признавая мою правоту.
— Хорошо, — объявил он, решительно поднявшись на ноги. — Можете взять их с собой. Собирайтесь и выходите. Машина будет ждать у ворот. И да, — он обернулся от двери, — у вас пятнадцать минут. В противном случае на слушание вы не поедете.
И ушёл. А я ещё секунд десять возмущённо хватала ртом воздух, не в состоянии поверить, что Сергей Михайлович говорил серьёзно.
Растолкать, умыть, одеть и накормить двоих детей — и себя заодно — за четверть часа?! Это было больше похоже на издевательство! Или, скорее, на тонкую манипуляцию. Чтобы заставить меня отказаться от идеи тащить девочек неизвестно куда. Впрочем, Дегтярёв не запрещал мне импровизировать. Например, взять еду с собой. Благо питание Милы и так уже было распределено по контейнерам, а холодильник ломился от изобилия перекусов. Прихватить что-нибудь для Наины — и дело в шляпе! Главное, не тормозить.
С этой мыслью я встала и отправилась тормошить дочку. Затем, вручив ей зубную щётку, повторила то же самое с Наиной — и поскакала на кухню... Сделать всё в отведённый нам срок мы физически не успевали, поэтому расчёсывала я их уже по дороге. Пока они ели. Но мне никто ничего не сказал. Некому было. Сами Дегтярёвы сели в другой автомобиль, с водителем. А нам досталась машина охраны с двумя телохранителями. Один из которых постоянно на нас оглядывался, однако я не придала этому значения, полностью поглощённая девочками и их волосами.
Смотрит и смотрит. Лишь бы не мешал.
В общем, поездка пролетела незаметно. И куда мы ехали, я вспомнила, только увидев у здания суда терпеливо ожидающего нас Вадима. Который не обратил на меня никакого внимания. Кивнул работодателю, придержал дверь для Марины — и проводил нас в небольшой зал. Где я, пропуская девочек вперёд, чуть замешкалась на пороге, невольно очутившись в опасной близости к бывшему, который всё ещё торчал в коридоре, — и услышала его злой шёпот:
«Только попробуй что-нибудь выкинуть! Мигом окажешься в тюрьме. И ребёнка своего больше никогда не увидишь. А то и вовсе не родишь».
Эти угрозы напугали меня до полусмерти. Я чувствовала — Вадим не блефует. У него действительно есть какой-то план... И в сердце поселился настоящий ужас.