— Слав, рот закрой, — спокойно проговорил тот, что был за рулем, — хочешь срок, я тебе его и без бабы обеспечу.
— Да хорош тебе, Влад! Я же просто поугорать... а то трясется вся, как будто мы тут ее трахать собрались.
Я шумно вздохнула, а затем меня за локоть снова заставили повернуться. Я перевела растерянный взгляд на мужчину по имени Захар. Захар отложил упаковку с салфетками. И его взгляд, остановившийся на моем теле, мне вовсе не понравился.
— Как тебя зовут? — спросил он, возвращая свой внимательный взгляд к моему лицу.
— Ярослава, — прошептала я.
Он кивнул, однако затем начал вкрадчиво говорить:
— Сейчас все займутся своим делом, Ярослава: водитель будет смотреть на дорогу, а мы с остальными увлеченно посмотрим в окно. Я дам тебе этот плед, и ты, ради своих легких, разденешься до белья и завернешься в этот плед. Я же даю тебе слово, что ты в безопасности. Здесь тебя никто не тронет, слышишь?
— Я не буду этого делать, — процедила я, смотря на него, — а если ты меня хоть пальцем тронешь, то срок тебе будет обеспечен! — проговорила я отчетливо и громко.
Мужчина лишь приподнял бровь и холодно улыбнулся. Остальные в машине притихли, а водитель даже присвистнул.
Я не успела и моргнуть, как в его кулаке оказались мои волосы, а боль пронзила кожу головы, заставив меня вскрикнуть и автоматически ударить мужчину.
— Эй, Захар! — возмущенно послушалось по всему салону, — у нее шок, хорош!
Я почувствовала чужое тяжелое дыхание на своем лице и замерла. Его глаза были настолько близко, что перед глазами у меня все слилось воедино, и я слышала только его пронизывающий голос.
— Если ты не будешь этого делать, — процедил он, — это сделаю я. Клянусь тебе. И не оставлю даже белья! — закончив говорить, он резко убрал руку, этим движением растрепав мои волосы по лицу — так что я, пожалуй, спрошу: что ты выбираешь?
Я затаила дыхание и откинула его руку со своего плеча, раздумывая над своими дальнейшими словами и действиями. За окном царила все та же ночь, мимо проносились деревья с большой скоростью и меня везли в неизвестном направлении четверо незнакомцев.
Я медленно оторвала взгляд от окна и повернулась в сторону незнакомца, в объятиях которого я согревалась все это время. Тут же я нарвалась на изучающий взгляд всех находившихся в машине и застыла ненадолго. Говорить ничего не хотелось... Я чувствовала себя ягненком перед хищными зверями... Только вот в моем случае все было намного хуже: в машине четверо огромных мужиков, у одного из которых я в руках, у другого есть пушка, и все они в хлам пьяные. Или почти в хлам и почти все.
И он еще спрашивает, что я выбираю? А что тут выбирать?! В его словах не было ни капли сомнения. Такие люди не шутят, к сожалению.
— Я сама, — прошептала я, и поледеневшими дрожащими пальцами я принялась за пуговицу.
Я вся превратилась в ощущения: мои глаза наблюдали исподтишка за каждым движением рядом, а тело было напряжено до невозможности. Я готова была сорваться и выпрыгнуть из машины на ходу... если того бы потребовала ситуация и если бы это представлялось возможным. Но все было так, как сказал Захар: водитель не отвлекался от дороги, а все остальные молча отвернулись, занятые своим делом.
Через минуту я уже была в белье и, схватив с колен Захара предложенный и, как оказалось, огромный плед, укуталась в него вся по горло, а вещи выбросила в предложенный пакет.
Тело било дрожь. Во-первых, от страха, а во-вторых, от холода. И хотя в салоне было даже жарко, я чувствовала собственную дрожь, которая стихла с теплом пледом, но не ушла полностью. Захар повернулся. Я видела, что ему жарко, но окно он закрыл еще тогда, когда увидел мое болезненно-паршивое состояние.
Я угрюмо молчала, наблюдая за ним исподтишка. Его длинные пальцы медленно прикоснулись к горлу, а затем он расстегнул несколько пуговиц и раскрыл ворот своей рубашки.
— А теперь, — начал говорить мужчина, переводя на меня взгляд и ловя меня за скрытым наблюдением, — я уже смотреть не могу на твое чумазое лицо без улыбки.
Захар вновь взял упаковку салфеток в свои руки, вытянул сразу несколько и приблизил свою руку к моему лицу.
— Сейчас мы узнаем лицо партизана — со смешком добавил он, и его большая ладонь начала очищать мое лицо от грязи и следов макияжа.
Раньше я и в магазин не могла выйти, не накрасившись, а тут сразу перед четырьмя мужчинами буду чистая. Да уж, даже смешно.