Настена бессильно ссутулилась. Артем обнял ее за талию, привлек к себе. На этот раз она не вырывалась. Игнат смотрел на Данила, безразличного ко всему, кроме собственной боли. Игнат как никто должен был понимать племянника, но на его каменном лице не отражалась ни одна эмоция. Надевать маски и прятать свои чувства научила его собачья работа.
— Может, у родителей? — предположил участковый. — Те никогда бы не отдали девочку матери, но и не обидели бы.
— Адрес знаешь? — спросил Игнат.
Участковый лишь кивнул.
— Тогда поехали.
Кирпичный дом приветствовал светящимися окнами. Во дворе горели разноцветные лампочки, шелестели десятки разноцветных воздушных шариков. У калитки буйствовал белым цветом и терпким ароматом жасмин. Склонившиеся через забор ветви сливы гнулись под тяжестью спелых ягод. А в душном ночном воздухе витала тишина с привкусом опасности. Игнат чуял ее каждой клеточкой. Он обошел крутовский джип, на котором они все приехали, подошел к следователю: невысокому крепкому майору, с кем Крушинин служил до своего повышения.
— Оружие есть?
Майор Чучин достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя. Игнат кивнул и с тем же вопросом подошел к Артему, который стоял под высоким каштаном. Они остановились через три дома от нужного.
— В бардачке, — Крутов был напряжен: плечи расправлены, руки в карманах, взгляд острый, как бритва, профессиональный; и никаких эмоций.
— Останешься с Асей и участковым. А мы с майором пойдем в дом.
— Шина, — позвал Крутов, когда Игнат уже повернулся к другу спиной. Крушинин усмехнулся проницательности друга — в его голосе слышалось сомнение.
— Я не знаю, Сварог, — произнес Игнат, не поворачиваясь. — Может, я параноик. Но…
Он не договорил. Крутов и так поймет его предчувствие, а значит — спину прикроет, несмотря ни на что.
Калитка была заперта на длинный крючок. Игнат осторожно выудил его из железной петли, толкнул деревянную калитку. Майор шел следом, почти не дыша. Игнат ступал осторожно, но под ногами хрустел гравий; по бокам стопками лежала декоративная плитка. Ветер скрипел шариками, подвязанными к навесу над дорожкой, шуршал скатертью на веранде. За накрытым столом кто-то сидел. Игнат подошел ближе, майор заглянул в окно и отрицательно мотнул головой. Сидящий на деревянной скамье мужчина положил голову на сложенные на столе руки и, казалось, спал. Над ним витал едва уловимый запах вина, а на белой скатерти расплылось темное пятно. Игнат перехватил пистолет, двумя пальцами коснулся шеи мужчины — пульса не было. Предчувствие обретало реальные черты смерти. Игнат откинул тело на спинку скамьи — руки его безвольно сползли со стола, голова запрокинулась, обнажив разрезанное от уха до уха горло.
— Твою мать, — процедил он и глянул на приблизившегося майора. — Вызывай группу, майор, а я в дом.
— Уверен?
Игнат кивнул. Он знал, что убийцы здесь уже нет. Они опоздали. Предчувствие неотвратимого холодило затылок, когда он переступил порог дома, в котором пахло бедой. Этот запах, забившийся в нос, осевший на языке горечью, Игнат знал с детства. С того момента, как в третьем классе переступил порог родного дома и узнал, что теперь он — сирота. В этом чужом доме пахло так же, только никто не рыдал, не пил корвалол, не утешал… Здесь беда лежала мертвой пустотой. Лишь половицы скрипели под осторожными шагами Игната.
По правую руку располагалась первая комната. Из нее доносились голоса. Игнат замер, прислушиваясь, но спустя мгновение сообразил — телевизор. Легкий ветер из распахнутого окна колыхал занавеску. Игнат выглянул на улицу, но лишь ночь подмигнула плоской луной. А на подоконнике — песок. Игнат задумался, откуда? Ветер нанес или же убийца оставил? Нужно будет проверить почву под окном.
Крушинин осмотрелся. Высокий, под потолок, шкаф-стенка сверкал идеальной чистотой и начищенными до блеска сервизами за стеклом; на диване разноцветные подушки выложены как под линейку; на журнальном столике ваза со свежими цветами, раскрытая книга с пультом на потрепанных страницах; ничего не перевернуто, не сдвинуто, дверцы и ящики шкафа закрыты, книги на полках расставлены идеально ровно.