– Оказывается, хозяин города такой романтик, я-то думала, ты каждый день, лично залив раствором цемента ноги, кого-то скидываешь с моста.
– Через день. Я все это делаю через день.
Тихон смотрит в глаза, на его лицо падают лучи солнца, морщинки, несколько родинок, волосы и борода сейчас отливают рыжиной. Чувствую, как он возбужден, трется членом о живот, на губах ухмылка. Машинально облизываю свои, а его взгляд становится тяжелым.
Он мой второй мужчина, не думала, что будет именно так: от своей ненависти и презрения в первые часы знакомства я перейду к тому, что во мне вспыхнет желание, и я отдамся сама. Мой секс с Никифоровым был некой обязанностью, а потом настоящей пыткой.
Когда от детской неосознанной любви ты переходишь к пониманию того, что тобой пользуются, тобой играют, рождается ненависть, а она плохой спутник желанию. Но Костя умел найти нужные слова, умел надавить, подобрать интонацию, ловко манипулируя и при этом прессуя. Сначала это была его безграничная одержимая любовь ко мне, потом шантаж братом, которого он сам же и посадил.
– Я снова хочу тебя.
Говорит серьезно и смотрит также, словно сам не рад этому.
– И мы не предохранялись, я совсем с тобой потерял голову.
– Переживаешь?
– Да, думаю, если родится рыжий пацан, его все в школе будут дразнить.
В груди колет острой болью, Константину категорически не нужны были от меня дети, его девочка не должна этим заниматься, она должна быть покорной, встречать и давать то, что ему нужно. А вся эта чушь про брак – лишь видимость, ширма приличия, за которой прячется большинство.
У него есть дети. Жена родила. Для этого, как он мне объяснил, и существуют жены, чтоб рожать, кормить грудью, вынашивать и воспитывать отпрысков. А я его милая, любимая лисичка, которая будет всегда рядом.
Во мне спираль, уже пятая по счету, Костя лично водил меня в частную клинику и контролировал, чтоб она была. Как еще не додумался стерилизовать меня.
– Я предохраняюсь, не переживай.
Хочу спрятать навернувшиеся на глаза слезы, но он мне не дает, снова целует, теперь уже лицо, щеки, веки. Меня захлестывает эта волна нежности и силы, становится нечем дышать от собственных эмоций. От того, что вот так может быть.
– Я больше переживаю, что он может быть не рыжим.
– Замолчи.
Нахожу его губы, целую сама, веду языком, тянусь навстречу, прижимаясь всем телом, раздвигая ноги шире, веду бедрами. Опустив одну руку, трогаю возбужденную плоть, сжимая пальцами, обхватив ствол, массирую его.
– Дразнишь меня, чертовка такая.
Тихон двигается ближе, перенося вес тела на руки, входит в меня медленно, смотря в глаза, а я вижу, как они у него темнеют, как играют желваки на скулах. Это красиво, это, сука, чертовски красиво.
Мне не надо смазки, я уже давно вся мокрая, ночью успели принять душ и моментально заснули. Я начинаю гореть изнутри, привыкая снова к его размеру, он растягивает, медленно входит, кусаю губы, запрокидываю голову.
Одной рукой Тихон приподнимает ягодицы, проникая глубже, громкий стон, толчок, второй, еще. Я чувствую его везде, слышу, как он громко дышит, как ладонь обжигает мою кожу.
– Еще… да-а-а-а-а… еще… а-а-а-а… сильнее… м-м-м-м-м…
Теряюсь в пространстве, в легких вакуум, сжимаю до ломоты в костяшках белье, кажется, еще немного – и я умру. Во рту пересохло, мышцы влагалища начинают сокращаться. Мой оргазм неизбежен, но кажется, я к нему еще не готова, хочется, чтоб не так быстро.
– Тихон… п-п-подожди…
– Нет, прости, девочка… не могу.
Быстрый утренний секс, когда все слишком очевидно, когда нет сил и смысла себя сдерживать. Никогда такого не было, вру, давно, тогда я думала, что люблю.
Несколько минут перед глазами яркие вспышки, я забыла, как дышать, тяжесть тела, укус плеча. Я лишь могу утробно стонать, кончая, выдыхая с остатками воздуха из легких имя Покровского.
Тихон стонет, его сперма вытекает из меня, он что-то бормочет, а мне хочется умереть именно в этот момент, чтоб остаться вечно в нем.
Я чувствую, что пожалею о своей слабости, что моих слез будет еще больше, чем было. Я буду выгрызать зубами воспоминания всего, что было из своей памяти, выковыривать тупым лезвием бессилия и обреченности.
– Арин.
– Молчи.
Мне приятна тяжесть мужского тела, не хочу открывать глаза, мои пальцы в его волосах, запах дыма от костра и соли с моря. С первой нашей встречи я постоянно вижу одну картинку: припорошенная снегом земля, ветер разгоняет туман, высокий крепкий мужчина, лицо скрывают спадающие на него волосы, опущенный меч и густые капли крови, капающие в стылую землю.