Ненавижу таких хозяев жизни.
Шарф душит, снимаю его, крепко сжав в руке, просто иду сквозь народ, ищу указатель, где может быть туалет. Сама не понимаю, почему так взорвалась, при нашей первой встрече с Тихоном я тоже его ненавидела, но то было совсем другое, был протест.
Нет, обманываю себя. Ненавидела его за уверенность, властность. Но, черт, тут другое, Тихон особенный.
А этот Савелий вызывает отторжение, как наша воспитательница в детдоме, та всегда называла нас отребьем, мясом, нахлебниками государства, что тратит на сирот деньги, а мы, сволочи неблагодарные, все равно станем преступниками и проститутками.
Нахожу наконец туалет в нем шумно, плачет ребенок, какая-то тетка с баулами пытается в них что-то найти. Умываюсь холодной водой, не хватает воздуха, нужно просто выйти на улицу и подышать, нервы совсем ни к черту.
– Девушка, вы забыли.
Оборачиваюсь уже у открытой двери, женщина протягивает мой оранжевый шарф.
– Спасибо.
Не могла его не купить, он такой же яркий, как наши ночи с Тихоном, и такой же уютный, как дни, проведенный с ним.
Я влюбилась.
Нет, я уже люблю его. Знаю, этого не стоило делать. Но это уже неизбежно, как и наше расставание. Я чувствую его, оно уже отравляет, разрушает, делает болезненным каждый вздох, когда я думаю об этом.
Просто иду навстречу людскому потоку, свежий воздух, небо в тучах, снег, кто-то толкает в плечо, а потом, больно схватив за локоть, куда-то тащит. Ботинки скользят по тротуару, пытаюсь вывернуться, но вторую руку больно выворачивают, выпускаю из пальцев шарф.
– Эй, что… что происходит? Отпустите… отпустите меня. Какого хрена?
– Закрой, сука, рот, а то я тебе его закрою.
Пока еще могу, оборачиваюсь назад, я видела, как Тихон послал Вадима, чтоб тот шел за мной, но его нет.
Руку выкручивают сильнее, не могу разглядеть своих похитителей, черные куртки, на одном капюшон, у другого бейсболка натянута на глаза. А меня прошибает холодный пот и дикий, практически парализующий страх.
Он нашел меня, Костя нашел свою рыжую лисичку, и теперь ее ждет наказание, он ведь обещал мне это всегда, как только чувствовал, что я хочу уйти от него. Но уходить, по сути, было некуда, только бежать в пустоту, но мне хотелось и этого.
Как такое возможно, что среди белого дня похищают человека, вокруг толпа народа, и никто на это не обращает внимания? Идем быстро, парковка, черный грязный внедорожник, понимаю, что надо сопротивляться до последнего, надо вырываться, но захват слишком сильный. Да и куда мне против двух здоровых мужиков?
Меня швыряют в салон, натыкаюсь на что-то мягкое, резко отстраняюсь, хлопают двери, машина трогается с места.
– Ну привет, сука, собралась улетать?
– Коба, ты больной? Какого хера ты творишь?
Сын Виссариона не так страшен, как помощник Никифорова, я даже рада его видеть, хотя он мне противен.
– Ты нашел себе новых подружек? – киваю на водителя и того, кто сидит рядом с ним. – Те совсем конченые были.
Вот шутить и дерзить не время, а из меня так и прет задеть этого утырка. Не успеваю отодвинуться, Коба больно хватает меня за волосы, сжимает их в кулаке на затылке, смотрит стеклянными глазами, в которых нет ничего, только ненависть.
– Слушай, ты, шлюха детдомовская, я ведь все знаю, кто ты, откуда ты, и кто тебя ищет. Сбежала сучка от кобеля, да, свободы захотела?
Молчу, сжимаю челюсти до боли, Коба прав, сучка сбежала от кобеля, сорвалась с цепи и назад не хочет.
Тут уже отнекиваться нет смысла, Коба знает, интересно только как, кто ему рассказал?
– Кто?
– Любопытно, да? А мир – он тесен, а еще удивителен.
Коба улыбается, сухие губы, его взгляд хаотично бегает по моему лицу, нет, он не насильник, он наркоман, это его кайф. Доза – вот кто его женщина.
– Кто?
Хватка слабеет, я, конечно, могу сейчас врезать ему, но прилетит в ответ, а он может и совсем прибить в таком состоянии, потому что я знаю его, я видела. Артем как-то раз чуть человека не убил, еле оттащили, и все потому, что тот не дал ему сигарету.
Смотрю на мужчину, в нем нет ничего от его отца, только что нос и густые брови. Я не знаю, под чем он и как может среагировать на мои движения. Внедорожник на высокой скорости летит по заснеженной трассе, но точно не в город, парни, что сидят впереди, даже не обращают на нас внимания.
– На точке одной у меня паренек, Саня зовут, Саня Сирота, все знают, что он детдомовский, так вот, он видел тебя в баре, говорит, не поверил глазам своим, решил, спьяну ошибся.