– Не время.
– Что не время?
От этой странной женщины можно свихнуться кукушкой, она порой такое скажет, что поверишь в экстрасенсов и колдунов, и ведуний.
– Не время тебе с ним быть.
Ну вот, опять порция мистики. Эти слова и фразы можно толковать как угодно, но мой мозг проецирует их на себя и ситуацию. Если честно, за эти три дня, что я здесь, уже устала удивляться и спрашивать, откуда она все знает.
– А с кем время быть?
Женщина стирает в тазу вещи, мы сидим в бане, не так жарко, я расслаблена, но что мне ответят, интересно?
Серафима поворачивается, смотрит в глаза, потом рассматривает мои татуировки, розы с шипами все так же опутывают руку и бедро, они часть меня, как и красные капли на них.
– Зря ты все это затеяла, девочка, все бы само разрешилось.
– Вы говорите загадками.
– Тебе так кажется.
– Послушайте, мне двадцать пять лет, десять из них я живу с мужчиной, – двигаюсь ближе, хочу, чтоб она меня поняла, чтоб перестала уже нести невесть что. – Да, будь я глупее, я бы радовалась, думая, что он меня любит, что это забота, но, черт возьми, это нихрена не любовь и не забота, это одержимость, болезнь. Это, мать его, натуральный абьюз, когда тебя ломают не физически, а морально. Когда ты должна жить по правилам и делать то, что считаешь нужным не ты. А еще, постоянный мягкий шантаж, когда давят на больное и ты живешь с этим годами. Братик мой играл в крутого, а сейчас сидит, отец убил мать, короче, жизнь сплошной карнавал и шоу.
Странно, что произнесла свою речь вполне спокойно, даже не накрыло как обычно, когда вспоминаю все это дерьмо. Серафима все время слушала внимательно, но в глазах ни капли сочувствия и участия. Мол, ну чего ты хотела девочка? Сама ведь напоролась на ублюдка, который крышевал все то, что происходило в стенах детского дома.
– Он не убивал.
– Кто?
– Отец твой.
– Я знаю, но от этого не легче.
– Зря сбежала, все бы решилось само.
– А как же «мы сами выбираем свой путь» и вся та херня?
– Твой путь только начат.
– Если честно, заебали ваши загадки, попрошу вашего сына завтра отвезти меня до ближайшей цивилизации.
– Дурная ты, девка, но счастливая.
Серафима снова принялась стирать, вот и поговорили, как говорится.
– Что-то счастья все нет.
Мне бы на самом деле надо в город или поселок какой, занять у Серафимы денег, купить билет туда, где тихо и тепло, осесть, найти работу, остричь уже эти волосы.
– Леньке ты моему понравилась.
Обожаю ее моментальные переходы на другие темы.
– Думаю, он готов мне свернуть шею и увести подальше с глаз.
– Бабы ему нравятся все не те.
– «Не те» – это какие?
– Бедовые вроде тебя, из-за одной такой и живет бобылем, чтоб она… прости меня господи, – Серафима бросила белье, мыльная вода разлетелась брызгами, быстро перекрестилась, смотря куда-то в угол.
С первого впечатления этот здоровенный Леонид может кого угодно в бараний рог скрутить одним взглядом, а оказывается, есть некая особа, которой удалось скрутить его. Плеснула в лицо воды, живот потянуло болезненными спазмами, прикусила губу, положив на него руку, наверное, месячные скоро.
Серафима прополоскала белье в другом тазу, отжала, повесила на веревку. Такая щуплая, маленькая, а столько в ней силы, что удивляет.
Голова опять закружилась, а еще начало подташнивать.
– Выпей того отвара, должно пройти, организм у тебя слабый, а плод сильный, – сказала, не поворачиваясь, словно о погоде.
Это мне сейчас послышалось с перегрева? Или я не того отвара хлебнула? Какой такой плод?
– Ленька-то мой в город все рвался, думал, там счастье, меня звал, мол, поехали, мать, дом построил, жить буду красиво, на машинах дорогих приезжал. А на кой мне дом его? У меня свой хороший, отец мой строил, родилась я здесь и тихо тут, и травки мои, грибочки рядом, куры…
– Я не поняла, что за плод?
Но в сознание уже закралось сомнение, в груди сдавило калеными тисками.
– Ребеночек, какой еще может быть. Вот дурная девка.
Я видела, как утром Серафима лихо рубила курице голову, сначала несколько минут что-то ей говорила, а потом – один взмах топора, и ее башка упала на снег, а следом фонтан крови. Но курица все еще махала крыльями.
То же самое примерно сейчас происходит со мной. Я как та курица – еще не поняла, что с ней произошло, но головы уже нет.
– Какой ребенок? Этого не может быть.