Что бы Костя сейчас ни сказал, не поверю ни одному слову. Он обманывал меня, использовал, лгал в глаза и говорил о любви, построенной на крови и смерти моих родителях. На моем искалеченном детстве, на изуродованной судьбе брата, на моих рухнувших мечтах.
– Ненавижу… ненавижу тебя… отпусти… хочу, чтоб ты сдох!
– Успокойся… тихо… тихо… Арина, успокойся!
Костя пытается привести меня в чувство, картинка плывет, тело становится ватными.
Чернота. Темнота. Полный вакуум.
Я падаю в эту бездну, на дне которой мои десять лет, в течение которых я улыбалась, занималась сексом, верила своему… врагу.
Глава 37
Покровский
– Тихон Ильич, до Савелия Петровича не дозвонился, дал ребятам задание найти его.
Спрятаться решил мой «верный друг», значит. Наверняка за городом в одном из элитных борделей. Велико желание поехать, взять пару стволов, разнести там все к ебеням, но что это даст?
Минутное удовлетворение, что наказал физически предателя? Умнее надо быть, Тихон, умнее. Нужно сделать так, чтоб крысы сами себя сожрали. Кинуть их в глубокую яму и наблюдать их возню.
– Хорошо, Карим, все правильно, давай на Лермонтова, секретарша где моя живет, знаешь?
– Знаю.
Мои парни не задают лишних вопросов, Влад только лез с заботой, но ничего, он сильный, выкарабкается, врачи говорят, состояние стабильное, еще на свадьбе моей танцевать будет.
Так легко об этом подумалось, смотрю на просыпающийся после снежной ночи город, вроде вот хреново все, проблем выше головы, не спал сутки, а думаю о свадьбе и еще детях. Рыжих маленьких хитрых лисичках. Девочки? Почему нет? Поубиваю за них всех, так тепло от этого в душе. Никогда не думал о детях, что сейчас со мной не так? Все не так, и мне это нравится.
Приличный район, охраняемая территория, но шлагбаум поднимается, как только машина тормозит рядом. Был всего один раз у нее, черт дернул связаться с секретаршей, ведь знал, что она племянница губернатора и что не просто так рядом, да вообще плевать на это было. Просто свободная баба под рукой, без каких-либо эмоций и чувств.
Заспанный консьерж пропускает без слов, Карим идет впереди, на лифте поднимаемся на нужный этаж, долго не открывают. Из соседней квартиры выходит тетка в красной шапке с собачкой на руках, та лает как ненормальная, увидев двух суровых мужиков.
– Кто там?
– Свет, это Карим, поговорить надо.
Не открывает, сучка, делаю шаг в сторону, чтоб меня не было видно в дверной глазок, выламывать дверь не хочется.
– Я не одна.
– Да мне срать, одна ты или нет, дело серьезное, – качаю головой, противная собачонка все лает, а тетка специально топчется рядом. Какие, оказывается, высокие отношения между моими подчиненными.
А когда Светлана открывает дверь, грубо заталкиваем ее в квартиру, девушка успевает только вскрикнуть, а я уже, грубо ухватив за плечо, толкаю в комнату.
– Тихон… больно…что ты здесь делаешь?
Голый мужик, что лежит в кровати, тянется к полу, Карим перехватывает движение, заламывая его руку, поднимая с пола пистолет.
– Спокойно, дернешься, прострелю колено, бегать долго не сможешь.
Света падает рядом с ним, трет плечо, включаю свет, рассматриваю эту интересную пару, мужику, наверное, лет тридцать пять, на плечах и груди армейские татуировки, короткая стрижка, в глаза ненависть. Мы вроде незнакомы, чем я ее заслужил – непонятно.
– Тихон, послушай, это…
– Мне плевать на тебя и на то, перед кем ты раздвигаешь ноги, рассказывай.
– Что?
Сажусь в кресло, хочется курить, но лишь устало тру отросшую бороду, в висках пульсирует боль.
– Все. Что задумал твой дядя, Савелий, откуда взялся турок Саид. Пока я все не буду знать, отсюда никто не выйдет.
– Я… ничего не знаю, мне не докладывают, – Светка нервно кусает губы, косится на своего мужика, тот молчит, смотрит исподлобья, но вижу, как играют желваки на его скулах, злится.
– Я раз спросил по-хорошему, второй раз будет по-плохому и больно, не вынуждай. Кто такой? – Киваю на молчаливого мужчину.
– Наемник, – ответил Карим, указывая на интересную наколку.
– Как интересно мы попали, значит, моя секретарша и наемник. Так кто тебя нанял?
Нехорошая догадка мелькнула в голове, за ней пошла вереница событий, выстроенных в одну линию.
– Карим.
Одно мое слово, а висок любовника Светланы уже давит холодная сталь. Девушка вскрикивает, зажимает рот рукой, всхлипывает.