– Выспалась, моя непослушная лисичка?
Сажусь, убираю волосы с лица, двигаюсь дальше от него, инстинктивно прикрывая живот.
– А ты все не можешь мной наиграться? Может, уже кого помоложе найдешь, и чтоб смотрела на тебя, как на бога?
– А для тебя я, значит, уже никто? Или ты себе другого бога нашла, на член которого так легко запрыгнула и залетела?
Морщусь от неприятных слов, но смотрю с вызовом. Этот человек манипулировал мной, шантажировал на протяжении многих лет, он уничтожил мою семью. У меня нет доказательств, но я чувствую, я уверена.
– Я больше не твоя лисичка, Костя, это придется принять, как и то, что тебе придется меня отпустить.
– Всегда любил в тебе вот эту уверенность и дерзость, как бы хуево ни было, ты прешь и настаиваешь на своем. Я даже слегка возбужден уже от твоих слов.
Как я могла спутать любовь с детской благодарностью и привязанностью? Как я могла быть настолько слепой и доверять этому человеку, он ведь монстр?
– Костя, ты болен.
Мужчина быстро оказывается рядом, с силой отталкивая в сторону стул, грохот рвет тишину, хватает за волосы, до боли сжимая их в кулаке.
– Конечно, болен – тобой, лисичка. Как увидел, думал, трахну прямо там, на лестнице этого гребаного детского дома, меня бы ничто и никто не остановил, ты ведь знаешь это. Знаешь?
Да, я знаю, потом узнала о его безграничной власти там и вообще в городе.
– Ты и родителей моих убил, так? Ты тварь гребенная убийца! На тебе их кровь и наша с братом сломанная жизнь, которую ты подмял под себя!
Слезы обжигают щеки, кусаю губы, смотря в лицо этого привлекательного мужчины, а он для меня урод, самый настоящий больной моральный урод.
– Не трогай! Не трогай меня! Ты сука, урод! Больной, мать твою, урод! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Все годы ты пользовался мной, не давая жить. Отойди! Не трогай!
– Прекрати, сука! – легкая пощечина, но я вцепилась в его лицо, впиваясь ногтями в кожу.
Во мне сейчас столько агрессии и ненависти, что кажется, рухнет потолок. Я пытаюсь вырваться, пинаюсь, машу кулаками.
– Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся!
– Вот же тварь!
Отталкивает меня назад, ударяюсь головой о стену, не могу взять себя в руки, дрожу, сердце выламывает ребра.
– Сука, твой отец сам виноват, нужно было всего лишь пойти на уступки, а он уперся, гордый и деловой!
Слушаю задержав дыхание, пальцы немеют, смотрю на Никифорова во все глаза: пальто нараспашку, лицо злое, на висках седина, под глазами темные круги.
– Но никто не хотел, чтоб так вышло, ребята перестарались.
В висках пульсирует, одно лишь слово повторяю губами, забыв, как дышать.
– Пе-ре-ста-ра-лись.
А потом начинаю выть, не слыша собственного голоса, чувствуя лишь безграничную, разрывающую меня на части боль. Не знаю, сколько прошло времени, но я лежу все на той же койке, чувствую, что мой палач рядом.
– Днем ребята отвезут тебя в другую клинику, где доктора более сговорчивые и выскребут все подчистую. А если ты не станешь послушной, из твоего Артемки на зоне сделают девочку и будут ебать еще пять лет.
Вообще ничего не чувствую, из меня выжали все эмоции до капли, до безразличия ко всему.
Глава 43
Арина
– И прекрати мне, блять, устраивать спектакли и истерики. Я, сука, по горло уже ими сыт! Ты моя! Понимаешь? Моя собственность!
Костя грубо трясет за плечи, пытается поставить меня на ноги, а я до такой степени морально выжата, что совсем нет сил сказать хоть слово или дать отпор. Открыв глаза, вижу лишь его искаженное от злости лицо, губы дрожат.
Вот сейчас он убьет меня прямо в этом подвале, дайте ему в руки молоток, и пусть он сделает это, как сделал с моей матерью. И ведь никто не узнает, не вспомнит, даже братишка – обдолбанный торчок, ради которого я прогибалась все эти годы под чудовище. Ребеночка жалко, очень жалко.
– Нет, сучка, ты не будешь мне падать в обмороки и притворяться. Я могу тебя запинать, чтоб ты сама выкинула этого ублюдка из себя, которого хотела выдать за моего ребенка. А могу дать поиграть тобой парням, но мне не нужна испорченная игрушка.
– Ты болен, Костя, отпусти… и не трогай меня… никогда не трогай своими погаными руками, – голос слабый, но Никифоров слышит каждое слово.
– Никогда, никогда я тебя, моя девочка, не отпущу. Я судьба твоя, карма, как и ты – моя. Сколько раз пытался забыть, трахал других, но всегда, как одержимый, выбирал рыжих. А перед глазами стояла ты, сука подлая, что посмела предать меня!