Спустившиеся на ужин мальчики, время от времени поглядывая на отца, молча слушали его рассказ о том, чего стоило вернуть девочке здоровье. Какие пришлось сделать анализы и исследования. Ведь речь шла об операции на мозге. У ребенка были симптомы классического психоза с параноидальным бредом. Она плескала горячий чай на сестер, кусалась. А сегодня, сразу после операции, начала рисовать цветы.
Зазвонил телефон. Репортер из «Дейли мейл» просил рассказать о чудесном исцелении. Тэд поднялся с трубкой наверх.
Тео тут же взялся изображать, будто сверлит голову Эда тупым концом вилки, приговаривая:
– Сейчас я вылечу тебя окончательно, – а затем, не дав брату опомниться, завопил: – Голоса у меня в голове приказывают тебя убить!
– Идите наверх и делайте домашние задания, если закончили, – сказала я строго. – От мытья посуды я вас освобождаю. Кстати, Тео, ты показывал папе свою работу?
– Которую?
– «Место человека в природе». Нельзя, чтобы он увидел ее сразу на выставке.
– Боюсь, он меня убьет.
– Нет, дорогой, это все равно нужно сделать.
Они ушли, я немного посидела в тишине, а потом начала убирать со стола. Эд больше половины еды оставил на тарелке. Видно, перед ужином наелся тостов.
Когда вошла Наоми, я еще была на кухне. Она вернулась на час позже обычного.
– Как прошла репетиция? – спросила я, вглядываясь в темные тени у нее под глазами.
– Прекрасно. – На ее лице блуждала улыбка.
Я ждала хоть какого-то рассказа, как это бывало прежде. Раньше она пересказывала шутки, говорила о замечаниях, какие делала ей режиссер. А сейчас просто сняла куртку, налила себе стакан молока и молча выпила. Витая мыслями где-то далеко отсюда, избегая встречаться со мной взглядом.
Когда она направилась к лестнице, я не выдержала:
– Ты что, так ничего и не расскажешь?
– Отстань, мам. Я устала.
А ведь было время, когда Наоми говорила – не остановишь. Задавала вопросы, делилась сомнениями, шутила. Я шла посмотреть почту на компьютере, а она следовала за мной, садилась на подлокотник кресла и продолжала говорить. Теперь я уже не могу и вспомнить, когда это было. Кажется, очень давно.
Когда она проходила мимо, я уловила слабый запах табака.
– Наоми!
Она раздраженно обернулась.
– Ты что, курила?
В ее ясных голубых глазах не отразилось никакого смущения.
– С чего ты взяла? Это Иззи курила в раздевалке после репетиции. Расстроилась. Миссис Мирс недовольна ее игрой, – она пожала плечами. – Где папа?
С секунду я внимательно смотрела на нее. Если бы дочка курила постоянно, это бы скрыть не удалось. Запах табака от одежды, кашель. Даже если она выкурила одну сигарету за компанию, то не страшно.
– Он наверху. Рассказывает представителю прессы о своих достижениях в нейрохирургии.
Наоми начала подниматься по лестнице.
– Может, поешь чего-нибудь, дорогая? – крикнула я вслед. – Ты ведь забыла…
Но она уже скрылась в тени наверху лестницы.
Глава 5
Дорсет, 2010
Год спустя
Я уже начинаю забывать, когда в последний раз к кому-то прикасалась или кто-то прикасался ко мне. Год назад я поцеловала Наоми. Ощущение от крепкого объятия Тео на прошлое Рождество давно забылось. С Эдом я вижусь каждый месяц, но он боится ко мне даже притронуться. С Тэдом мы спали в одной постели до самого моего отъезда. Но лежали, не касаясь друг друга, повернувшись спинами. И сейчас я сознательно избегаю каких-либо физических контактов с кем бы то ни было. Это превратилось у меня в манию. Например, в магазине я настороженно слежу, чтобы случайно не прикоснуться пальцами к руке продавца, когда он дает мне сдачу. Если кто-то входит в дверь, я отступаю назад и сторонюсь.
Поэтому меня удивляет та легкость, с какой я прикоснулась к пожилой женщине, живущей рядом, по соседству, когда, проходя мимо, увидела ее лежащей на ступеньках своего дома. Это получилось у меня машинально.
Женщина бледна, но пульс ровный. Моя рука на ее груди поднимается и опускается. Приподняв ей веки, я убеждаюсь, что зрачки у соседки одинакового размера. Она кажется мирно спящей, и я не решаюсь ее будить. Боюсь испугать. Мне знакомо это резкое возвращение к реальности, хотя иногда я этому рада.