— Потому что я вырос, Арина, — перебивает он, — Мы начали встречаться еще в школе. После выпускного она собиралась улетать в Италию и там учиться, я остался в Киеве. Мы продержались в отношениях на расстоянии полгода. Как раз первый курс. Потом у нее появились новые знакомства и у меня тоже. Мы оба решили, что эту детскую любовь пора оставить в прошлом.
— Когда я видела Даяну рядом с тобой, мне так не казалось…
— Мне тоже. Но это уже не мои проблемы, — пожимает плечами Ветров, — Мы говорили об этом пару лет назад на юбилее ее отца. Она призналась, что вела себя так из чувства собственности.
— Прости, что? — мои глаза удивленно округляются. Он что, чашка с любимым рисунком?
— А что тебя удивляет? — усмехается Макар, — У меня до тебя ничего серьезного ни с кем не было. Она же не слепая, видела, что с ней было не так, подобного не было и близко. Думаю, она в принципе не считала, что я способен на любовь. И я не могу её винить. До тебя я был еще тем оболтусом, тот спор в копилку, Арина. Ты меняла меня, даже сама об этом не подозревая, — откровенно говорит, вновь став серьезным, — А что до Даяны, иногда мне кажется, что наши отцы хотели этих отношений больше нас. Два бизнесмена, совместные капиталовложения, понятно, на что ставки делали. Высокая кухня, от которой я слишком далек, — Макар качает головой, а кончики его губ снова ползут вверх, делая лицо расслабленнее, — С тобой мне ненужно было соответствовать чьим-то ожиданиям. Ты принимала меня таким, какой есть. Уверен, ты даже не замечала, как-то само собой все получалось. А еще ты… Меня всегда к тебе что-то притягивало… Какое-то внутреннее тепло, сияние, жизнерадостность. Ты умела любую проблему превратить в шутку и эта твоя прямолинейность… — его усмешка с каждым сказанным словом медленно перерастала в улыбку. Его тоже окутали воспоминания.
Когда Ветров накрыл мою ладонь своей и несильно сжал, я… Не смогла убрать. Мое сердце раз за разом простреливала боль, и я снова и снова боролась с ней и собой, как тогда… И теперь мы так и сидим, обмениваясь теплом кожи, ощущая острую нужду в этих невинных касаниях.
— Ты так и не ответил, — спустя долгие минуты спрашиваю я. Мне приходится прокашляться, чтобы мой голос звучал сносно, — Почему ты так часто встречался с Даяной? Что вас связывало? — я давно догадываюсь что. Слишком часто я прокручивала в голове события, чтобы не собрать воедино пазлы. Но хочу знать наверняка. От первоисточника.
— Даяна узнала про спор от Миши и начался шантаж. Она водила меня за нос, и видела, что я велся. Я просто хотел все уладить так, чтобы это никогда не всплыло. Ложь, она, как снежный ком, моя Риша. Я не справился.
И меня прорывает, потому что все до абсурда легко! Не могу больше! Боли, в которой он по нелепости оказался виновен, можно было избежать вот так просто! Мы были идеальными. Теми самыми юными, искренними, настоящими…
— Лучше бы ты просто рассказал мне все, Ветров! И не было бы ничего! — вскрикиваю так громко, что проходящая мимо девушка оглядывается. Ну извините, у нас тут разговор важный!
Четкое осознание тоски охватывает меня. Тоска по тем острым ощущениям…
— Риша… Мне жаль, слышишь? — Ветров склоняется вперед, сжимая в ладони мою руку, — Пожалуйста, прости меня. Я…
— Где ты был раньше, Макар?! — спрашиваю то, чем измучила себя сама, — Где ты был?! Я, может… Может я ждала тебя? Может, я мечтала, что ты приедешь? — я смотрю на него сквозь дымку, потому что в глазах стоят слезы. О нашей глупости. О его глупости. Я наступаю на горло гордости, не нужна мне она сейчас. К черту всё…
Макар дергается, словно мои слова ударяют по нему хлыстом. А потом подносит мою руку к губам, оставив поцелуй на ладошке. Горячий, почти обжигающий…
— Я звонил тебе. Приезжал несколько раз. В последний мне доступно объяснили, что ты не хочешь меня видеть. Что я убиваю тебя своим присутствием. Что ты резала вены, а потом сидела на антидепрессантах и только недавно стала успокаиваться после регулярных посещений психотерапевтом. Поэтому я улетел. В деканате договорился о досрочной сдаче сессии, получил диплом магистра и улетел в Англию, чтобы не мазолить тебе глаза. Это было самое правильное решение, которое я принял. Если бы я остался, я бы тебя добил, моя Риша. Никогда бы не отпустил.
— Кто? — дрожащим голосом спрашиваю. Плевать. Слезы уже катятся. Плевать.
— Твой брат меня выгонял несколько раз. О попытке суицида рассказал Артем. Я знаю, что о таком не говорят на каждом шагу, поэтому могу понять, почему Влад промолчал. Лукашин, видимо, посчитал, что я должен знать, что сделал, — Ветров сжимает скулы, его лицо омрачает серая тень, — Арина, сейчас с тобой уже все хорошо? — он обеспокоено всматривается в мое лицо.
— Я никогда не сидела на таблетках, Макар, и я даже психолога не посещала, не то что психотерапевта. И я не суицидница, — нервно усмехаюсь, — Я бы не сделала этого из гордости. Ты был этого не достоин, я уверяла себя, что себя люблю больше…
В его глазах гамма чувств. Сначала неверие, он всматривается, пытается прочитать меня. Досада — он переводит глаза на наши руки, усмехается, водит нижней челюстью, а потом… Боже…
В миг, отпустив мою ладонь, он резко поднимается с места, едва не опрокинув плетеное кресло и повернувшись ко мне спиной замирает. Но только для того, чтобы резко вскинув руку ударить по соседнему столу. Он бьет еще. А затем еще раз. Скорее поднявшись, подхожу к нему сбоку. Не со спины, а обязательно с боку, как учил меня Влад. Нельзя подходить со спины к чужому мужчине. И эта мысль заставляет вздрогнуть вместе с очередным ударом по столу.
Чужой. Как бы я не тянулась к нему, даже подсознание понимает, что Макар не мой. Теперь уже нет.
— Не надо… — я стараюсь звучать как можно мягче. Как тогда, в квартире.
Ветров опирается о надломленный стол рукой и медленно, очень медленно выдыхает. Я вижу, как желваки ходят по его лицу и руки сжимаются в кулаки.
— Все сходилось, — говорит он скорее себе, чем мне, — когда забирал документы наткнулся на Аланьева. Он завел меня в свой кабинет и дал по роже. Правильно сделал, — ухмыляется оскалом, а я удивленно вскидываю брови. Марк из-за меня Ветрова ударил? Ого… — Я тогда спросил как ты, и он ответил, что из-за моего поступка хуже не бывает. Все сходилось, — снова повторяет он.
Когда Макар оборачивается ко мне, он уже практически спокоен. Снова берет мою руку и поднеся к своим губам касается ладошки, а затем усаживает меня в кресло, где я сидела раньше, а Ветров садиться передо мной на корточки.
— Еще ведь не поздно, Риша. Мы можем попробовать. Я все еще…
Я накрываю его губы ладошкой.
— Поздно, Макар. У меня своя жизнь и тебе больше нет в ней места, — большим пальцем он стирает вновь упавшую на левую щеку глупую слезинку и я позволяю ему эту интимность, — Я плачу о прошлом, в настоящем у меня все хорошо. И я не могу тебя простить. Спор — может быть, но не унижение, — вдыхаю поглубже, чтобы продолжить. Воздух мне понадобиться, — Они упивались моим позором, показательно доставали деньги, когда я шла мимо и пересчитывали купюры, парни спрашивали: «Сколько?», а девочки ставили ставки на мои расценки. Все, кто имел на меня хоть какую-то обиду, получили карт-бланш. Я прощаю тебя. Прощаю. Но забыть не смогу. Это невозможно. Я слишком многое пережила. И Артем… Артем был рядом. Он не брезговал моей репутацией, защищал меня, успокаивал… Он и Тая с Марком. Еще Маша Лунёва иногда приходила поболтать, и все. Это была совсем другая реальность для меня. Для первой красавицы курса. Я не могу этого забыть…
В его глазах отражаются чувства, который я ощущаю сама. Целый океан ощущений, но я не могу стереть из памяти. Так это не работает. Просто не получается.
— И не зови меня больше Ришей, Макар. Пожалуйста.
Глава 19
Домой не еду. Никуда не еду. Бесцельно катаюсь по городу, заезжаю на заправку и снова принимаюсь колесить по столице. Все это время меня ведет спорт-кар. Не сложно догадаться, что за рулем тот, которому я отказала в попытках отвезти меня домой.