В армии её, эту самую «мерехлюндию», лечили исключительно командой «Отставить!» Достаточно было ответить командиру: «Есть отставить!» И всё! Как рукой снимало! А если серьёзно…
После шумного, перенаселённого студенческого общежития с комнатами по шесть жильцов, где проблемой было уединиться от назойливого общения хоть на время. После непрерывного броуновского движения пчелиного улья вдруг оказаться в гулкой, пустой квартире на крошечном пятачке земли, оторванной от большого мира… Кажется, что путь обратно засыпан песками веков, а ты навечно один-одинёшенек во всём мире.
Человек остаётся один на один с собой, а на душе пусто. И это чувство ему непривычно и тягостно. Это испытание духа и мучительное познание. Именно за этим некогда устремлялись в пустыню отшельники и духовные практики. Что же, пройдём и мы этот для чего-то предназначенный нам путь.
Не случайно слова «пустыня» и «пустой» однокоренные. Думаю, что именно в Гоби многие из моих знакомых поняли смысл страшного проклятия «чтоб тебе пусто было».
Это чувство щемящего душу одиночества накатывало, как волна, и на более крепких людей. Не от этого ли отчаянно-безрассудные поступки и нервные срывы, поклонение Бахусу, размолвки между членами некогда крепких семей и последующие расставания? Истерика Натальи Шестокене, раздражённо-недовольные возгласы Сусанны, затянувшаяся депрессия Риммы? Нет конца этому списку.
Летний отпуск казался недостижимым, ускользающим раем. Не верилось, что это время когда-нибудь наступит, что я увижу свой привычный, покинутый на время мир. Скорей бы!
Но тем, кто это выдержал, была награда повыше летнего отпуска – закалённый испытаниями характер. И, странное дело, в конце отпуска уже тянуло обратно, в аскетизм и неуют сайн-шандинской жизни. Как бойца из госпиталя тянет к боевым товарищам или месту боя. Мало того, после очередного отпуска без тени сомнения мы с Риммой даже напишем заявление на продление командировки. И так поступали все!
«Синдром Гоби!» – глубокомысленно заключил бы психолог. «Гоби зовёт!» – с улыбкой, словно извиняясь, ответили бы мы. Не верите? Но это правда.
Прощай, Сайн-Шанд!
Как странно устроены люди! Теперь стремительно приближающееся возвращение уже не радовало, а, напротив, приводило в уныние: оно означало расставание с налаженной работой, друзьями, привычным укладом жизни.
В конце концов, ценой непростых усилий был накоплен неплохой опыт работы, который дома уже едва ли пригодится. Всё предстояло начать с нуля на новом месте. Это огорчало.
Но у выпускников вузов были и привилегии – возможность повторного распределения вплоть до ноября, со всеми льготами молодого специалиста. А страна не испытывала нехватку педагогических кадров, из чего следовало, что работу придется искать самой. И согласитесь, что начинать учебный год привычнее всё же в сентябре.
Словно посмеиваясь или извиняясь за прошлое равнодушие, судьба напоследок сводила с хорошими, интересными людьми. Перед самым отъездом произошло знакомство с молодой семейной парой из Южного с милой, доброй фамилией – Голубь. Бывает же так, что фамилия становится вдобавок и характеристикой человека. Можно прямо так вместо сухих шаблонных фраз и указать в документе: «Фамилии соответствует!» И точка!
– Где ты была? Как жаль, – говорили ребята, узнав, что срок моей командировки подходит к концу.
– А где раньше вы были? – не без сожаления говорила и я, вспоминая трудные времена первого года, жажду общения с ровесниками.
Прощайте, Голуби! Прощайте навсегда! Я улетаю, и возвращения не будет. А вы летите навстречу таким же светлым, как сами.
На вокзале Улан-Батора повстречаю знакомую из нашего пединститута, следующую за мужем к месту его военной службы. Вы уже догадались куда? Конечно, в Сайн-Шанд! Куда же ещё! Пусть их мир для встреч с хорошими людьми будет широк! И только соединяй их надолго, судьба! Без глупостей! Ладно?
Я уезжала на десять дней позже основного состава преподавателей русского языка. Это было моим выбором – продлить время пребывания и постепенно подготовиться к отъезду. Сусанна с детьми решила отбыть на родину из Улан-Батора тем же поездом, что и я. У нас будет ещё целых пять дней общения в пути! Только это и служило некоторым утешением.
– Надежда багша! Директор хочет знать, что Вам подарить на память, – обратилась, как всегда, стеснительная Хухнэ.
– Проси дублёнку и ковёр, – то ли шутя, то ли всерьёз советовали строители.
Но учителя известны своей непритязательностью. Вдобавок я знаю скромные возможности живущих в Гоби и поэтому отвечаю, ни на минуту не задумываясь: