Тед свернул с дороги и въехал в широкий немощеный двор с чавкающей под ногами грязью. В дальнем углу двора темнел огромный амбар. Дверь в него была раскрыта и подперта снаружи палкой. Слева, примостившись на самом выступе скалы, стоял небольшой домик, сложенный из камня «на сухую», то есть без всякого цементирующего раствора. Со стороны дом казался заброшенным и пустым. А прямо за ним виднелся старый сад, такой же неухоженный, как все остальное в этой неряшливой, убогой усадьбе, вполне оправдывающей свое название «Грозовой дом».
Роза молча вылезла из грузовика, не взглянув на Теда. Все ее внимание было приковано к дому, вжавшемуся в землю, словно приготовившаяся к прыжку лягушка. Его темный силуэт четко проступал на фоне затянутого облаками грозового неба. Он был похож на форпост, грозно предупреждающий случайных путников о своеволии и необузданности здешней погоды. Да, пожалуй, именно в таком жилище и мог обитать ее отец, подумала Роза. Хотя что она о нем знает, чтобы судить о его вкусах и пристрастиях? Чувство неловкости не покидало ее. Вот она стоит на ступеньках крыльца отцовского дома и почти готова к встрече с человеком, которого не видела столько лет. Как странно! Неужели ее отец, высоченный крепкий мужчина, может ютиться в таком крохотном коттедже? И тем не менее он здесь и даже не подозревает, кто к нему приехал. Сейчас она переступит порог, и после этого жизнь ее отца станет другой, лучше ли, хуже ли, но она уже не будет прежней.
Смелее! Стучи в дверь! – приказала себе мысленно Роза. – И не смей принимать его «нет» в качестве устраивающего тебя ответа. Он твой отец. Отец! Не забывай об этом. Впрочем, вполне возможно, он с радостью распахнет тебе навстречу руки, и тогда все действительно будет хорошо.
Дверного звонка не было, и Роза принялась барабанить кулаком в дверь. Подождала несколько минут, никакого ответа, и снова начала стучать. Между тем пошел дождь. Струи падали на нее, казалось, горизонтально, а сильный порывистый ветер превращал их в острые иглы, которые больно вонзались в лицо. Роза сделала глубокий вдох, словно пытаясь согреть себя изнутри, оглянулась на Теда – тот молча наблюдал за ней из кабинки грузовика. Неужели ничего не вышло? Неужели придется возвращаться домой ни с чем? Ни радостного воссоединения отца и дочери, ни всплеска былых родственных чувств?.. Но должно же что-то произойти! Она точно знала – должно. Тем более сейчас, когда Ричард вот-вот примчится за ней, вопьется в нее железной хваткой и потащит назад, в прежнюю жизнь – или… Или не потащит и будет что-то другое? Но что? В любом случае она не может сидеть сложа руки и бесцельно ждать, когда муж свалится ей на голову. И она заколотила в дверь с удвоенной силой, будто за этой дверью ее ждало спасение.
В доме было по-прежнему тихо. Что ж… Видимо, она обманулась, приняла желаемое за действительное. А действительность состояла в том, что здесь ее никто не ждал, и Роза приготовилась сойти с крыльца. Ветхий козырек немного защищал от дождя, но смысла и дальше топтаться перед закрытой дверью не было. Она повернулась и сделала шаг вперед, но в этот момент дверь слегка приотворилась, в образовавшуюся щель хлынул узкий прямоугольник электрического света и пробил плотную завесу дождя.
– Какого черта ломиться в запертую дверь? – услышала она за спиной грубый мужской голос.
Она выпрямилась и круто развернулась, вскинув подбородок и приготовившись посмотреть хозяину дома в глаза. В этом седом взлохмаченном старике трудно, почти невозможно было признать ее прежнего отца. Но в том, что это был ее отец, Роза не усомнилась ни на секунду. Конечно, он сильно постарел. Стал меньше, как-то весь съежился и поник. Куда подевались те жизненные силы, что били в нем ключом в молодые годы? Куда исчезли стать и мощь красивого темноволосого мужчины, каким запомнился ей отец по детским впечатлениям? Перед ней стоял дряхлый старик, маленький, сморщенный, согбенный и худой до прозрачности. Какой-то усохший. Лицо изборождено морщинами. Разве что длинные волосы – теперь седые – по-прежнему ниспадали на воротник. Наверное, Роза разглядывала отца до неприличия долго, не в силах оторваться от родного лица, которое когда-то она так любила. И вдруг она поняла, что и отец рассматривает ее – не менее пристально, очень внимательно, и она опустила голову, словно хотела спрятать лицо, не желая, чтобы в нем обнаружились неумолимые следы времени. Глупость, конечно! Дурацкий женский инстинкт. Какие следы, если в последний раз отец видел ее еще ребенком?