Он задумчиво посмотрел на озеро, а потом — на свою заляпанную грязью одежду. И прежде, чем я успела что-то понять и отвернуться, он сбросил на камни камзол, стащил через голову рубашку и взялся за поясной ремень.
Я встала на четвереньки, собираясь улизнуть за камни, но Дагобер заметил и прикрикнул:
— Куда это ты собрался, слуга? Сиди здесь и карауль мою одежду. И по сторонам посматривай — если увидишь кого, свистни.
Колдовское заклятье быстренько заставило меня встать и подойти к брошенному камзолу. Я уселась рядом с одеждой эльфа, обхватив голову и стараясь смотреть на носы сапог, но глаза так и косили на принца. Он скинул остатки одежды и потянулся всем телом. Сложен он был безупречно — как статуя в саду графского замка, и мускулы так и играли под кожей. Спустившись к озеру, он сунул в воду большой палец ноги и ухнул, отскакивая:
— Холодная! — и тут же полез купаться, подняв тучи брызг.
Я упрекнула себя, что недостойно таращиться на голый зад эльфийского принца, и перевела взгляд на травку, пробивавшуюся между камней, но долго так просидеть не смогла и снова начала наблюдать за Дагобером исподтишка. Он плавал, как рыба — нырял, сверкая ягодицами, или выпрыгивал по пояс, как лосось, шлепая ладонями по воде. Он наслаждался купанием с такой детской радостью, что я улыбнулась, но тут же зажала рот рукой.
Вдосталь наплескавшись, принц Дагобер выбрался на берег, отбрасывая с лица мокрые потемневшие волосы.
— То что надо с утра, — объявил он и запрыгал на оной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей. — Сам искупаться не желаешь? Ты грязный, как крот!
Я испуганно затрясла головой, мгновенно представив, что произойдет, если принцу вздумается приказать мне помыться! Но на мое счастье он был далек от подобных намерений.
— Как хочешь, грязнуля, — сказал он, подставляя солнцу спину, чтобы высушить капли между лопаток. — Тогда прополощи мой камзол. И чтобы начисто!
Подхватив камзол, я устроилась на плоском валуне и послушно занялась стиркой, молясь, чтобы Дагоберу не вздумалось ничего больше приказывать. Вода в озере была вовсе не холодной, а теплой, и я с неодобрением обозвала про себя эльфийского принца никчемной неженкой. Я умылась, потому что быть перепачканной в болотной грязи и в самом деле противно. Хорошо было бы выполоскать одежду, но пока рядом его высочество это, конечно, невозможно. Если только он решит вздремнуть?
Посмотрев украдкой на принца, я подавила вздох. Спать Дагобер не собирался — натянул подштанники прохаживался по берегу, заложив руки за спину и перебрасывая волосы с одного плеча на другое, чтобы просушить.
«Как манерная красотка», — подумала я, раскладывая камзол эльфа на камне.
— Закончил стирку? — тут же окликнул меня Дагобер. — Иди, причеши меня. Возьми гребень из кошелька.
И снова его слова возымели на меня колдовское действие — не было никакой возможности противиться. Ноги сами поднесли меня к брошенному на камни поясу, руки распустили завязки кошелька и извлекли костяной гребень — с короткими крепкими зубцами, безо всяких украшений. Больше в кошельке ничего не было — ни денег, ни огнива, ничего. Какой мужчина носит с собой только гребень?! Удивительно, что принц позабыл прихватить зеркальце и щеточку для бровей.
— Долго собираешься копаться, гном? — последовал новый повелительный окрик. — Поторопись!
Почти с обреченностью смертника я подошла к принцу Дагоберу, держа гребень наперевес, как копье.
— Чего ждешь? Приступай, — эльф сел на камень и встряхнул спутанной шевелюрой.
Понадобилось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы руки перестали дрожать. Я прикоснулась к золотистым прядям осторожно-осторожно, будто они и в самом деле были из золотых нитей. Даже мои загрубевшие от каменной пыли пальцы ощутили их мягкость. Прикасаться к ним было таким же наслаждением, как гладить шелковую ткань. Я провела гребнем, укладывая волосок к волоску, и…
— Что же ты так дерешь?! — заорал эльфийский принц, перепугав мен неожиданным воплем. — Начинай снизу, а не от корней!
На смену любованию совершенной красотой пришли раздражение и злость. С большим удовольствием я стукнула бы принца гребнем по затылку, но даже кипя от злости продолжала расчесывать перепутавшиеся пряди — аккуратно, от самых кончиков. Волосы были длинные, ниже лопаток, но сейчас мне не хотелось ими восхищаться.
— Вот теперь гораздо лучше, — снисходительно похвалил меня Дагобер. — Вы, гномы, существа грубые, это всем известно, но если уж тебе выпала честь путешествовать со мной, будь любезен оставить грубость и хоть немного приобщиться к изысканности.
Я едва не скрипела зубами, выслушивая все это и не имея возможности ответить.
— Не спрашиваю, что произошло с тобой, гном, — продолжал тем временем принц, — это ясно, что пострадать тебе пришлось из-за своего длинного языка, но тебя тоже не должно интересовать, что произошло со мной. Это дело государственной важности, и от тебя требуется только повиновение и способность забывать о том, до чего тебе как до звезды небесной.
Не сдержавшись, я дернула его за волосы, и он опять заорал, как будто с него шкурку сдирали:
— Сказал же!..
Но в следующее мгновение что-то со свистом рассекло воздух возле самого моего уха, и принц Дагобер, резко оглянувшись, схватил меня в объятия и повалил спиной на камни.
14
От падения на камни у меня перехватило дух, но щека принца оказалась прижатой к моей щеке, его волосы упали на мое лицо — мягкие, легкие, пахнущие солнцем и янтарем, и даже через свою курточку я чувствовала прикосновение голой мужской груди. Никогда еще мужчина не был со мной так… так близко. Даже если бы ведьмы не лишили меня речи заклятьем, я все равно не смогла бы ничего сказать — не то что слов, даже мыслей не осталось. Но уже через два мгновения я бешено забилась, пытаясь спихнуть Дагобера.
— Утихни! — шикнул он и сполз с меня, осторожно приподнимаясь на локте. — Не поднимай голову — стреляют по верху, сразу получишь болт в лоб.
Он подобрал мой упавший колпак и перебросил мне:
— Мы были идиотами, что остановились здесь. Нас видно со склона.
«Мы! Мы не идиоты! — подумала я. — Это ты — идиот, а я всего лишь прихвостень идиота! Причем, вынужденный, а не по доброй воле».
— Поползем вдоль озера, за скалы, а оттуда побежим, — распорядился принц и первым пополз вдоль озера, пластаясь по берегу со сноровкой горностая, и мне ничего не оставалось, как ползти следом.
Делать это с больной ногой было совсем неудобно. Я боялась отстать от Дагобера и боялась умереть от колдовского удушья больше, чем от стрелы каких-то преследователей. Кто и за что, кстати, преследовал господина эльфа? Что он умудрился натворить, если кто-то решил объявить на него охоту?
Принц оглянулся на меня и покривился:
— Ты ползешь, как раздавленная гусеница! Давай быстрее!
Когда мы поравнялись, он лег на бок и рывком подтянул меня к себе, обхватив за талию:
— Обними меня за шею и держись крепче. И башку, башку пониже!
Теперь мы ползли вместе — эльф тянул меня за собой. Я то и дело тыкалась носом в его грудь — и это было ужасно и волнительно одновременно. Камни больно впивались в бедро и бок, я не замечала боли. Мы очень быстро оказались за скалами, и Дагобер вскочил.
— Теперь бежим! — он припустил во все лопатки, и я поняла, что сейчас останусь одна.
Услышав мое жалобное мычание, Дагобер остановился и, ругаясь вовсе не по-эльфийски, позволил снова забраться к нему на спину.
— Ты — никчемный колченогий пони, — ругался на бегу мой чистопородный жеребец с золотой гривой. — Кто только выдумал вас, бесполезных гномов!
Он даже не задыхался на бегу и со мной в качестве ноши, и я невольно прониклась восхищением перед его племенем. Гномы славятся своей выносливостью, но мчаться вот так, петляя между валунов и перепрыгивая с камня на камень, словно налегке — на подобное гномы точно не были способны.