— Еще Чернорецкий, Исаев, а из старших Верейский. Даже Меркулов неплох, красивый, и мозги на месте, ну, не будь он таким говнюком, конечно, — прикидывала Милена.
— Объективно да, — согласилась Злата, — но как подумаю, что он с Виредалиса, и какой он мерзкий, так сразу фу. Ой, — она как будто вспомнила что-то важное, — я же спросила у этой Эммы с третьего, как ей удалось заполучить Чернорецкого.
— И-и?
— Ничего определенного, но зато рассказала, что у него много шрамов, и что она дает ему в задницу. Фу-у-у.
— Фу-у-у, — подхватила Маркова. — И вот она сама прям призналась?
— Намекнула, что э-э-э… они настолько близки, что… ну в общем, вы поняли. Вроде как похвасталась.
— Соколов тоже весь в шрамах, — задумчиво протянула Чумакова. — Может, они ставят эксперименты друг на друге? От этих придурков и не такого можно ожидать. У Исаева нет никаких отметин? — она покосилась на Елизарову.
— Да, Ева-а-а, что насчет Исаева? Хорошо трахается? — Маслова изогнулась на подушках, свесилась с кровати головой вниз и уставилась на Елизарову, как летучая мышь.
— Ну, мне же не с кем сравнить, — та пожала плечами, даже не покраснев, — раз мы об этом. А отметины… они постоянно с кем-нибудь схлестываются, так что неудивительно.
Я подался вперед и вгляделся в лицо Елизаровой. Кажется, она не врала. Либо мастерски притворялась.
— Ну, а вообще? Ты видела его голым?
— У-у-у, ну нет, — развеселилась Чумакова, — они в форме кувыркались!
— Да кто вас знает, делов-то: трусы сняла — и вперед, — заржала Маслова.
— Видела, — коротко бросила Елизарова. — Нормальный.
— Нормальный? И все? — разочарованно протянула Злата.
— Эм, ну а что ты хочешь знать? Э, у него твердая задница. От него приятно пахнет. Он жутко тяжелый. Нормальный.
— Кончает быстро?
— А вы с какой целью интересуетесь? — Челси изобразила, что вставляет в глаз монокль, ткнула пальцем в направлении Масловой, и я чуть не заржал.
— Ну интересно же, чем так восхищаются эти дуры с Каэрмунка. — Милева задумчиво задрала юбку и почесала бедро.
— Ты чувствуешь, что слово «дура» и «Каэрмунк» не помещаются в одном предложении?
— Не уходи от ответа, Ева, выкладывай.
— Я не засекала, — раздраженно отмахнулась Елизарова и уткнулась носом в подушку.
— А что у тебя с Бакуриным? Почему вы с Исаевым теперь как кошка с собакой? Почему больше не трахаетесь? И почему Исаев с Дубравиной, а не с тобой? Он же за тобой два года бегал, — Злата задрала ноги и поболтала ими в воздухе, демонстрируя кружевные трусы.
— А Дубравина ему писю сосет, — съехидничала Чумакова, и Елизарова прыснула, а потом призналась:
— С Ваней… непонятно. Но он мне нравится.
Я сжал в кармане палочку и прищурился.
— Мне кажется, — небрежно сказала Чумакова, переворачиваясь на живот, — или вы собирались сходить на латынь?
— Блин, да, — спохватилась Маслова, быстро вскакивая с постели и обуваясь. — Профессор обещала помочь с сочинением.
— Ну почему мы всегда опаздываем? — заломила руки Маркова, хватая сумку и косметичку.
Они свалили.
Глава 12
Как только дверь закрылась, Елизарова растянулась во весь рост и с облегчением выдохнула:
— Как они бывают утомительны.
— Не то слово. — Челси рассматривала собственные ногти. Обе помолчали. — А Исаев, Ева?
— Что?
— Ты говоришь, что тебе нравится Бакурин. А Исаев? Ну, ты ведь не стала бы с тем, кто тебе совсем не нравится, так?
Елизарова ответила не сразу. Она лежала на спине, запустив руку в волосы, и качала ногой.
Не сказать, что ответ имел для меня значение, но стало любопытно.
— Он…
Чумакова встала на четвереньки и испытующе поглядела на нее. Елизарова села, сейчас она смотрелась растерянной, задумчивой, но в какую-то секунду выражение лица сменилось на заносчиво-ироническое.
— Я… в общем, мне нравится, как он трахается, — припечатала Елизарова, уставившись на Челси. — Как он выглядит. В целом, — потерла переносицу. — И мне нравится его трогать.
— И когда он трогает тебя, — пропела Чумакова, и Елизарова попыталась передразнить ее физиономию.
— Отстань, дура, — беззлобно кинула Елизарова.
— Бакурин, Вербин и Пашков тоже хорошо выглядят. И все они не прочь потрогать…
— …нас обеих, — мрачно закончила та.
— Аминь. Ну что, Елизарова, — задорно произнесла Чумакова спустя какое-то время, — пока никого нет…
Я насторожился, потому что Челси выглядела излишне хитрожопо, а Елизарова собрала конечности в кучу и, встав на коленки, швырнула в нее подушкой:
— Ты извращенка, Чумакова.
— Ну дава-а-ай! Мне одной скучно. Да-вай, да-вай, — она раскачивалась на кровати. — Наперегонки, м?
Елизарова засмеялась, запихав в рот краешек пододеяльника, и я решил, что не уйду, пока не увижу, чем они собрались заниматься. Хотя час, отведенный эликсиром, уже подходил к концу. И у меня было смутное подозрение, но не могло же оно подверди…
— Ты сучка, Чумакова, — с улыбкой выдохнула Елизарова, и они с Челси одновременно откинулись на подушки, задрали ноги и стащили с себя трусы.
Я разом охуел, бесшумно привстал со стула и подобрался к кровати Елизаровой, чтобы лучше видеть.
Стра-а-анник онанирующий.
Наверное, мне следовало пожалеть, что я сюда попал, но вместо этого я, не отрываясь, следил, как Елизарова, расставив ноги, поводила по своей влажной дырке и пристроила пару пальцев на клитор. Сначала она дышала ровно, потом закусила губу и запрокинула голову, бедра ее подергивались в такт движениям пальцев. Судя по звукам, с Чумаковой происходило то же самое.
— Представь, что будет, если Злата с Миленой сейчас вернутся, — прерывисто выдыхала Челси, — и мы все-таки попадемся.
— Тебе не приходило в голову закрыть дверь?
— Мне — нет.
Они не отрывались от процесса.
Я все ждал, что у меня вот-вот встанет, но вспомнил, что вставать нечему. Зато появилось гадкое ощущение тяжести между ног, как будто эти хреновые складки увеличились раз в пять и пульсировали. Я потер лобок через ткань трусов и понял, что они намокли.
Елизарова приподняла задницу, и я подавил желание помочь ей. Ну, я типа болел за Елизарову. Еще пару минут она елозила пальцами, чуть приоткрыв рот и опустив веки, затем повернула голову на бок, зарывшись в собственные распущенные волосы, и коротко застонала.
Сразу следом кончила Чумакова.
А я… Я, бля, не знаю, кончил я или нет.
— Почти ничья, — подытожила Чумакова, напяливая трусы. Хорошо все-таки девкам, никаких следов. Ну почти.
— «Почти» не считается, — Елизарова показала язык, нашарила комок кружев под подушкой, и, пока она приводила себя в порядок, я прислонился к косяку и приготовился смываться как только откроется дверь.
***
Вчера я не рассказал парням о том, что видел. Ну, то есть рассказал, но не до конца. Сказал, что Елизаровой понравилось, когда я ей вставлял, сказал Псарю про Эмму, а Хьюстону про Чумакову. Ну и все. Главное, что мы нашли способ проникать в женские спальни.
Утром я проснулся первым. Прогноз храпел, присвистывая, Псарь раскидал лапы так, что одна свисала с кровати и казалась оторванной, Рома не подавал признаков жизни. Как и всегда.
Я повалялся в постели, встал и потащился умываться. В уборной я сбросил с себя одежду, включил воду и принялся чистить зубы.
Выходит, Елизарова приходила в раздевалку, потому что ей хотелось еще. Ей понравилось, это факт.
Я вспомнил ее слова и внимательно рассмотрел себя в зеркале, хотя раньше за собой такого желания не замечал. И мне понравилось то, что я там увидел. Вроде все на месте, член в порядке, брюха, как у Прогноза, нет, плечи тоже в норме, даже длинный шрам, последствие неудачного падения, неплох.
Я хмыкнул, сплюнул пену и наклонился за брюками. Задницу щупать не стал, чтобы уж не быть как девка.