Я за ней не пошел, само собой.
— …положила глаз на Эмиссара.
— Кто? — Я потряс головой и прислушался. — Елизарова?
— Да причем тут Елизарова. Беккер. Запала на тебя. — Псарь растянул лыбу и откинулся на спинку дивана, а я порадовался, что он не стал подъебывать по поводу Елизаровой.
— Пускай, — я хмыкнул и по старой привычке запустил руку в волосы.
— Она старая, — вставил Прогноз не в тему.
— Ну, зато опытная поди, — продолжал ржать Гордей. — Даже лучше, чем пташки с пятого курса. Слышь, Эмиссар?..
— А вдруг она подсадная утка, — перебил Хьюстон.
— Какая-какая утка?
— Ну, специально подбивает студентов нарушить приказы Главного Наблюдателя.
— Зачем?
— Советник же наверняка требует от Наблюдателя отчетности, сколько поймали, сколько предотвратили, короче, видимости, что люди работают, а не просиживают штаны.
— Хочешь сказать, что эта Иванна ляжет под Эмиссара, а потом сама же сдаст его? — Псарь с такой силой надавил на карандаш, что чуть не прорвал тетрадный лист.
— Не знаю, но не исключено. Мне вообще кажется, что Наблюдатель не так прост, а Беккер — еще сложнее. Вот увидите.
Я начинал опасаться предсказаний Хьюстона, потому что они все чаще сбывались.
Во время обеда за столом Флавальеха царило оживление, и мы не могли пройти мимо.
— Случилось что? — спросил Рома у Пашкова.
— Ага, — обеспокоенно подтвердил тот. — Главный Наблюдатель пытался напоить Колосова эликсиром Истины и допросить.
— Это запрещено, — безапелляционно заявил я. Отец несколько раз упоминал, что применять подобные вещи без санкции Магического Совета и серьезного повода — незаконно.
— Пытался? — мы повернулись к самому Колосову, тот казался растерянным и время от времени дергался. На веснушчатом лице выступили пятна.
— Ну, я почуял, что дело нечисто, и не стал пить. Просто сделал вид, что выпил. Наблюдатель начал расспрашивать про Диму и про мою…
— Неважно, — перебил Пашков, покраснев.
— Все и так знают, что вы вчера чуть не попались, — внезапно выдал Прогноз, и мы втроем повернулись к нему.
— А почему тогда мы не знаем? — Псарь угрожающе нахмурился.
— Потом, — замялся Леха и, когда мы отошли к нашему столу, затараторил: — Я слышал от младших… Флавальехцы говорили, что Пашков и старшая сестра Колосова сосались в пустом кабинете. Не знаю, как Наблюдатель прознал, и никто не в курсе, но он чуть не поймал их.
— Охереть скорость, — присвистнул Псарь. — Но как он выяснил? Нам необходимо знать, иначе у Главного будет преимущество.
— Кто-то доложил?
— Этот кто-то должен был перемещаться по усадьбе с бешеной скоростью, — я покачал головой. — Не нравится мне эта муть. Особенно муть с эликсиром Истины.
Я, честно признаться, до этого представлял запыхавшегося Главного Наблюдателя, который будет носиться по всей академии и разрываться на сотню частей. Но этот пенек действовал другими методами.
Вечером я с удовольствием наорал на Бакурина, который опоздал на тренировку и выглядел при этом жутко довольным.
— Вы еще даже не начали, — огрызнулся тот, на ходу снимая куртку, рубашку и пытаясь найти в шкафу свою форму.
— Чтобы начать, мне нужна вся команда, — отрезал я, надевая налокотники.
Бакурин, мерзко ухмыляясь, медленно повернулся и спокойно процедил сквозь зубы:
— Я не следил за временем.
Я прищурился, пытаясь уловить очевидный вроде бы смысл его слов. И я уловил, разумеется.
На шее Бакурина, чуть повыше ключицы, виднелась отметина, явно свежая.
Я прикусил язык, чтобы в отместку не выложить, чем мы с Елизаровой занимались позавчера, потому что Елизарова просила меня не говорить. И я чувствовал, что должен молчать. К тому же, Бакурин знает, что у нас с Елизаровой был трах.
Пускай Елизарова выпендривается, если ей нравится, но если я буду настаивать, она даст мне. Потому что… да и так все ясно.
Хотя почему я должен молчать? Только потому, что Елизарова так сказала?
Я уставился на Бакурина и представил, как Елизарова оставила ему этот засос. Впрочем, нет, я не представлял, что она сделала это намеренно, скорее, забывшись, когда Бакурин ебал ее. Намеренно вряд ли.
— Еще раз опоздаешь, заменю, — предупредил я, проверяя состояние уздечки. — Даю тебе две минуты, чтобы напялить шмотье.
Беккер пришла снова и стойко просидела на трибуне больше трех часов. Да, из нее выйдет хорошая журналистка, в погоне за сенсациями выдержка и упорство пригодятся.
— Привет, Марк, — фамильярно поздоровалась она, догнав нас по дороге в усадьбу.
— Привет, Иванна, — в той же манере ответил я.
— Ты сегодня что-то разошелся.
— Наоборот, это вчера я был слишком добр. — Настроения вести светскую беседу не было никакого.
— По-моему, твой нападающий не так плохо играет, как ты кричал. Личная неприязнь?
Я удивился ее проницательности.
— Это не ваше дело.
— Девушка, не так ли? Брось, Марк, народ читает спортивную колонку не столько из-за новостей крылатлона, сколько из желания перемыть кости игрокам.
— Любопытный взгляд.
— Она красивая? — спросила Иванна краем рта и достала сигареты. — Куришь?
Вместо ответа я протянул руку и вытащил из ее пачки одну.
— Собираетесь писать о нашей команде? — через силу пошутил я.
— Не исключено. — Иванна, похоже, реально собралась что-то кропать, не зря же ходила на все тренировки. — Так она красивая?
— Я некрасивыми не увлекаюсь. — Я выпустил дым и заржал. — Я вообще стараюсь не увлекаться.
— Наверное, старше тебя? — уверенно спросила Иванна.
— Старше, — честно ответил я и затянулся. — Ты правда думаешь, что этот мусор про команду опубликуют в приличной газете? Даже если ты его напишешь.
— Советник дал добро на небольшие еженедельные заметки о том, как проходит проверка, — торжествующе выдохнула Беккер, и я представил, сколько усилий ей понадобилось, чтобы получить разрешение. — Я смогу публиковать их в «Вестнике» под своим именем.
— То, о чем ты спрашиваешь, мало подходит для отчетной статьи.
Беккер прищурила один глаз и что-то записала в блокнот.
— А я не собираюсь отчитываться. Мы с Советником не обговаривали содержание заметок.
Она подмигнула, помахала указательным пальцем у меня перед носом и, напевая, пошла вперед.
***
Ночью я спал мало.
Долго не мог уснуть, размышляя о Беккер с ее писаниной, об эликсире Истины, о потайных этажах, которые мы так и не нашли, и об отметине на шее Бакурина. Вообще, мне было интересно, что за статью опубликует Иванна, и почему Главный Наблюдатель ведет себя как последнее чмо, применяя полузаконные штучки.
Руки чесались навалять Бакурину, хотя я понимал, как это глупо. У меня и поводов особых не было, потому что мы с Елизаровой не встречались, и, начни я раскидываться заявлениями типа «отвали от моей девушки», надо мной поржали бы в первую очередь Псарь с Хьюстоном, а потом уже остальные. Псарь вообще считал Елизарову блажью, а Хьюстон морщился, когда я говорил о сексе с ней.
Я перевернулся на живот и уткнулся в подушку, пытаясь задремать.
Если разобраться по всей совести, Елизарова нравилась мне с первого курса. Ну, то есть примерно с тех пор, как кто-то из однокурсниц мог понравиться. Она нравилась мне внешне, хотя тогда у нее вроде совсем не было сисек. Я точно не помнил, но до определенного момента Елизарова была никакущей, и тем не менее на парах, когда становилось скучно, я пялился на нее.
Когда все стали звать девчонок в Высоты, я тоже пригласил. Я же не лузер. Скорее, наоборот. Ну, начал с каких-то старших, которые громче всех визжали на матчах по крылатлону, потом мутил с однокурсницами, и большинство соглашались если не с первого раза, то со второго.
А потом я начал приглашать Елизарову, потому что у нее появились сиськи, и теперь уже не стыдно было показаться с ней на людях. А она начала меня посылать. Я звал других и сосался с ними в пабе «Двуглавый пегас» и в кафе «Половинки». Меня это не стремало, потому что если тебе уже восемнадцать, а ты еще не полизался с какой-нибудь пташкой у всех на глазах, сложно доказать, что ты не лузер и не малолетка.