Однажды я случайно увидел, как Елизарову засосал какой-то пятикурсник. С устным счетом проблем у меня никогда не было, и я быстро сообразил, что разница у них больше трех лет. Я еще подумал, что этот пятикурсник нашел в Елизаровой, и решил, что просто-напросто из взрослых девок ему никто не дает.
У меня вставал на Елизарову. Хотя не только на нее. Скорее на всех красивых девчонок в лифчиках. Тогда я часто думал о том, как бы добраться до дырки какой-нибудь пташки, для начала хотя бы пальцами, чтобы узнать, как оно вообще, и все они казались мне привлекательными. Особенно после того, как на одной из вечеринок Залесского старший брат Никиты Верейского Антон обозвал нас тормозами и сказал, что трахается с четырнадцати лет.
Я был уверен, что Елизарова посылает меня не по-настоящему. Будь я ей действительно противен, не стала бы со мной разговаривать, а она, наоборот, наскакивала всякий раз, когда находился повод. А я, особенно поначалу, тупел в ноль, стоило заговорить с ней, хотя виду не подавал; потом, конечно, придумывались сотни острот в адрес Елизаровой и десятки дерзких ответов, но все это потом, когда она оказывалась далеко.
На прогулку мы так ни разу и не сходили, зато дважды потрахались.
Я снова перевернулся на спину и зажмурился.
Наверное, стоило пригласить Елизарову куда-нибудь еще тогда, на День Осеннего Круга. Куда угодно. А то получилось так, что я ее отымел и все. Ну или позавчера надо было. Когда-то я реально хотел сходить на свидание с Елизаровой. Наверное, потому что подразумевал под свиданием секс.
Я посмотрел на часы: три ночи. Парни спали.
Страшно подумать, что один-единственный засос на шее Бакурина породил столько шлака в моей башке.
Я видел Елизарову голой, я видел почти голым Бакурина, плюс у меня хорошая фантазия, поэтому я с легкостью вообразил, как они закрылись в каком-нибудь кабинете, и как Елизарова, сидя на парте, раздвигала ноги.
Кулак с силой смял подушку, когда я повернулся на бок.
Меня все бесило. Бесило предположение, что Елизарова спит с Бакуриным. Бесило, что Елизарова красивая. Бесило, что она нравится мне. Бесило, что я не могу уснуть из-за того, что меня все бесит.
Я ревновал.
Эта мысль пришла в голову (бесила) и испортила мне все предстоящее воскресенье. И всю неделю. И я потратил целый день, чтобы избавиться от этой мысли.
Мне не было все равно.
***
Утром я, не выспавшийся и злой, отправился в ванную, включил холодную воду, умылся и уставился на себя в зеркало. Прошедшая ночь меня измотала, ненавижу бессонницу. Я надеялся, что утро вынесет из моей башки все поганые мысли об Елизаровой, но их, кажется, стало еще больше.
Прогноз варил очередную порцию Перевертыш-эликсира, но на приготовление требовался месяц, а значит, еще недели три у меня не будет возможности забраться в женские спальни.
Я попытался сравнить. Проанализировать.
Светку, как и Елизарову, я тоже хотел, но о ней я не думал так часто. Наверное, потому что Светка давала мне охотнее и без уговоров. Нет, ну я, конечно, лапал ее на перерывах, подъебывал намеками, подмигивал на парах (как это обычно делается, чтобы показать, мол, я о тебе помню, и вечером жду в пустой аудитории), но вот чтобы думать о Светке — такого не было. Ну, то есть не было такого, что я иду куда-нибудь с Псарем и ни с того ни с сего вспоминаю о Дубравиной. Хотя, пожалуй, дело в том, что мы учимся на разных факультетах, и Светка не маячит перед глазами, стало быть, думать о ней поводов особых нет.
Елизарова же мельтешила вокруг постоянно. Мало того, что мы изучали практически одни и те же предметы, так еще и вечером, и во время еды находились в непосредственной близости. Я на нее смотрел и, естественно, думал.
Как оказалось, удовлетворения от траха с Елизаровой хватало ненадолго. Уже на следующий день хотелось еще, а воспоминания о вчерашнем рождали новые мысли, и эта муть казалась бесконечной.
Я набрал в рот воды, прополоскал и выплюнул.
Я не мог избавиться от паршивого чувства, что мне нравится смотреть на Елизарову, на то, как она ложится на парту, растягивается на ней, и длинные волосы свисают с края. Она могла бы лежать так передо мной и с голыми сиськами.
Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
Меня грызло желание собрать всю команду и объявить, что нам нужен новый нападающий.
Охуенный анализ, Эмиссар.
Стук в дверь заставил меня очнуться.
— Эй, Эмиссар, ты там утопиться решил? Хватит дрочить, выходи давай.
Мы с Псарем разошлись в дверях, и я сел на свою кровать. Хотелось повидаться с Елизаровой, непонятно, правда, зачем. Да просто полапать ее для начала или подоводить.
Хьюстон всхрапнул, и я решил, что у меня есть еще время.
Вчера вечером, вернувшись в усадьбу после тренировки, я встретился со Светкой, и мы схлопотали наказание за «несоблюдение приказа номер один». Необходимость выяснить, как Главный Наблюдатель ловит нас, не совершая лишних телодвижений, становилась все явственнее, и мы с парнями решили заняться этим с утра пораньше. Но пока Прогноз проснется, наступит обед.
Я оделся, сказал Псарю, что скоро буду, и поперся в общую комнату. Спустя минут пятнадцать бесцельного шатания между креслами я наконец-то дождался, пока девчонки проснутся.
— Эй, Челси, Елизарова спит еще? — быстро спросил я, завидев на лестнице Чумакову.
— Не знаю, — пожала плечами та и начала красить губы, бухнувшись на диван.
— В смысле, не знаешь? Вы живете вместе.
— Ну и что? Ева не здесь ночевала, поэтому я не знаю, что непонятного? — она закатила глаза и посмотрела на меня как на отсталого.
Я вида не подал, пожал плечами и уселся в кресло. Потом встал и вышел из общаги, достал из кармана Поводырь, который весьма кстати прихватил из комнаты, и начал искать.
Елизарова нашлась около деканата.
— Елизарова. — Я добрался до нужного этажа быстро, миновав потайной ход.
— И тебе привет, Исаев. С тобой все в порядке? — Она выглядела уставшей. — Ты искал меня или просто?.. — Елизарова была в школьной форме, и на плече ее болталась сумка. — Исаев?
— Просто шел мимо, зачем мне тебя искать, мы и так постоянно видимся. Чумакова сказала, что ты где-то шлялась ночью, — грубо рубанул я, скрестив руки на груди.
Елизарова усмехнулась, зевнула и передернула плечами.
— И сейчас я очень хочу спать.
— Ну пойдем, поспим. — Я достал сигареты, заглянул в пачку и вернул их обратно в карман.
— Вряд ли, — коротко отбрехалась Елизарова и шагнула в сторону, чтобы обойти меня.
Дверь деканата открылась, и на пороге показался Меркулов.
— Все, Елизарова, свободна, — небрежно бросил он. — К завтрашнему дню напишешь отчет для Разумовской.
— Не указывай мне, — скривилась Елизарова. — Свой отчет напишешь сам.
— Следи за выражениями, Елизарова, — прошипел Меркулов, проходя мимо нее и заглядывая в вырез блузки. — А сиськи что надо. Даже жаль, что мы не воспользовались моментом. Елизарова. — И он пошел прочь.
Я выхватил палочку.
— Стоять, мразь. Стоять, я сказал.
— О, Исаев, я тебя не видел, — лениво протянул он, обернувшись. — Занял очередь с утра, чтобы вставить Елизаровой к вечеру?
Я бы размазал его, не будь рядом Елизаровой. Она схватила меня за руку, но я вырвался и запустил в козла заклятием, от которого гнойники должны вырасти на яйцах (наша с Псарем формула), после чего Елизарова психанула, и мы переругивались всю дорогу до общаги.
— Исаев. — Мы стояли у статуи Дворецкого Рубербосха, и Елизарова на одном дыхании выпалила: — Не будь ты таким треплом, у Меркулова не было бы дополнительного повода прохаживаться на этот счет, так что успокойся и не трать силы. И время. Сам виноват. А сейчас я иду спать.